Зазеркалье-2017 - страница 3

птиц предрассветны голоса

и ворожат вороженицы,

волхвы зайдут на полчаса

тебя задабривать дарами

и миром с Миром примирять, —

прими причастье в этой драме,

сжав авторучки рукоять.

Поэт

«Мы есть во ржи. В предрожье, как воронка,Воронеж дремлет…»
В. Исаянц

В Воронеже, во ржи, во рже, иль в раже,

но режет дух божественный рожок,

и миражи клубятся, а мирАжи

густеют и ложатся между строк.

Дар первородства – верная улика:

не ели шёпот слыша – елекрик*,

не лыком шит, и вяжет он не лыко,

а вяжет смыслы, нёбо и язык.

…..

* «Елекрик» – окказионализм В. Исаянца

Музе

Простить тебя не просто мне —

тебе и ночи мало;

опять не смяты простыни —

ну где ж ты ночевала?

Кому покоя не давала,

кого терзала, как пила,

какому Данту диктовала,

с каким Вергилием пила?

Разговор читателя с поэтом

Поэт, лежа (не один) на оттоманке:

Он прав опять:

фонарьаптека,

подмостков нет, гул не затих.

Что я вручу тебе, Ревекка,

чтоб отличала от других, —

обрезанный под корень стих?

Читатель, проникая в будуар:

Лежишь с наложницей на ложе

на безымянном этаже

и куришь «Ноблес»*, о, блажен (!),

«ноблЕс облИж» – скажу, итожа,

а всюду лажа в неглиже:

верхи не хочут и не можут,

низам всё по фигу уже;

но ты для нас не пишешь, рожа,

и не стоишь на рубеже!

Поэт – меланхолично, но не без пафоса:

Лишь на просторах интернета

есть упоение в бою,

и виртуального м… нета

теперь я прелести пою,

еврейку чудную мою

люблю всё реже, чаще пью

и не творю, прости, for you.

Читатель, распаляясь:

Довольно, выйди из запоя,

что виртуальный нам м… нет,

восстань, пророк, и всё такое…

Покоя нет, уюта нет,

нет премии, и нет зарплаты,

сатрапы злобно нас гнетут —

возьми перо (ведь не лопату!),

твори, пока ещё дают.

Поэт покаянно:

Прости меня – свинью, заразу,

но тут такая, брат, фигня:

кобель не может по заказу,

а что касается меня —

нужны мне бабы, сигареты,

Бакарди, Хеннесси, Бурбон…

Читатель, стремительно направляясь к выходу:

Пока.

Не требует поэта

к священной жертве Аполлон!

Уходит, хлопнув дверью в сердцах.

Поэт – в расстроенных чувствах, но постепенно воодушевляясь:

Конец времён,

начало века,

темночь,

мглаголь,

не спи, поэт,

скрипи пером,

реви, Ревекка,

админ, – крути свой интернет!

…..

* «Ноблес» – сорт дешёвых израильских сигарет, «Ноблес» курят в основном солдаты, заключённые и кибуцники.

Песенка про поэта

Пусть поэт порой наивен,

но мотив его не прост,

а в душе – три птицы: Сирин,

Гамаюн и Алконост.

На просторах абиссиний

и во льдах, где лют норд-ост,

кровь его – три птицы: Сирин,

Гамаюн и Алконост.

Не красив и не всесилен,

жизнь его юдоль и пост,

но в груди – три птицы: Сирин,

Гамаюн и Алконост.

Заклеймён толпой крысиной

«тунеядец и прохвост»,

только в нём – три птицы Сирин,

Гамаюн и Алконост.

С ним спускаясь в ад бастилий,

превращаясь в прах, в компост,

восстают три птицы: Сирин,

Гамаюн и Алконост.

И его под небом синим,

провожая на погост,

отпоют три птицы: Сирин,

Гамаюн и Алконост.

Слово мастера

«Это дело мастера Бо»
Б. Гребенщиков

Сестра моя – боль, ты в разливе, а Сена

застыла навек под мостом Мирабо.

Гекубе

(не спится ей без седуксена!)

есть дело до нас – дело мастера Бо.

Сестра моя – быль, как река, обмелела

и выцвела, словно кокотка Бобо,

но есть ещё небыль, есть слово и дело,

то самое дело, что мастера Бо.

Как Ли Бо

утонул в реке

жёлтый фонарик луны

как поэт Ли Бо.

как поэт Ли Бо

я ловлю отраженье

в глубокой реке

не утопить мне тоски

как Ли Бо – поэт

Зазеркалье междуречья

Зазеркалье междуречья:

здесь дозволенных речей,

обессиленный под вечер,

обрывается ручей

хищным клёкотом смартфона…

А в окне ливанский кедр,

и луна, как Персефона,

восстаёт из недр.

Поток сознания

«Останься пеной, Афродита…»
О. Мандельштам

Поток сознания – поток

незнания ни русла,

ни где исток, ни где порог,

ни где приток и устье.

Но как река без берегов

не может течь,

так он не может без оков —

закован в речь.

Когда не станет берегов,

в болоте отразится солнце,

и мысль, лишенная оков,

в тьму первозданную вернётся.

Заречье

Там, где слово человечье

через реку бреда – брод,

расстилается заречье —

край туманов и болот,

край неведомых дорожек

и невиданных зверей.

Там печальный машет ёжик

стаям легких времирей.

По мотивам Булгакова

Говорят, что на могиле М. Булгакова стоит чёрный камень «Голгофа», снятый в советское время с могилы Н. В. Гоголя.

На следующую страницу