Зажженный факел - страница 28

Авелла не появилась на перемене. Не пришла на следующий урок. И вообще я до самого конца занятий так её и не увидел. Корябая сухим пером бумагу (я по-прежнему больше доверял расширенной памяти, чем рукописным заметкам), я пытался представить, чем для неё может аукнуться всё то, что она наворотила.

Её заберут из академии? Возможно. Заставят выйти из Ордена?.. Не знаю… Наверное, если Тарлинис хорошенько надавит — сможет. Его слово — закон для неё. Но это ведь было до того, как Авелла получила печать Земли. И, тем более, Огня. Эту, новую Авеллу с пути кувалдой не собьёшь. Впрочем, отец для неё в любом случае — ахиллесова пята. Или нет?

Может быть всё, что угодно, — так я решил. Не могло быть лишь одного: чтобы Авелла никак меня не известила о том, что с ней происходит. Она не из тех, для кого существуют преграды, когда речь идёт о друзьях.

В теории, у неё должно быть зеркальце. И у меня есть зеркальце. Значит, я могу ей позвонить. Так? Не так… Что бы Авелла сейчас ни заливала своим родителям, вряд ли ей поможет моё лицо на экране артефакта с выгравированным символом осквернённой невинности. Вот же ж блин! Мир магического средневековья, а головняки всё те же, что в родном двадцать первом столетии! Ну почему люди везде и всюду одинаковые?

С последнего урока мы с Ямосом ползли медленно и задумчиво. Грузились каждый по своему поводу и не мешали друг другу. Как там говорится — по-настоящему близкий человек — это тот, с которым можно, не напрягаясь, помолчать? А-а-а, ладно, чёрт с ним, включу обратно эту «мудрость в день». Сам-то я тупой, мне трудно генерировать мудрости. Я только глупости могу творить. Правда — поистине эпического масштаба. Но мне будет значительно легче, если кто-нибудь при этом будет создавать иллюзию глубокого подтекста моих действий.

Иногда долгое ожидание превращает надежду в безразличие.

Во! Совсем другое дело же. Смысла в контексте — ноль, но звучит как…

— Ямос, здравствуй, сыночек.

От ядовитой приторности этого голоса сделалось плохо даже мне. Рука поневоле зачесалась — схватить меч, да порешить неприятный вопрос. Однако я ещё не до конца заменил мысли рефлексами.

Мать Ямоса, глава (наверное — отца я не видел) рода Калас, стояла посреди коридора, возле нашей комнаты, сложив руки на груди, и смотрела на своего сыночка. Смотрела сквозь очки, сверху вниз, чем немного напоминала Тарлиниса. Вот бы их скрестить меж собой. Глядишь, родится сын с моноклем. Идеальная ведь пара. И, может, это не такая уж фантазия. С чего-то же они одновременно сюда приехали? Кенса и Калас… Ух, как всё может интересно повернуться! Я, правда, не могу представить себе, каким нужно быть дебилом, чтобы изменять госпоже Акади, но чужих тараканов своими мозгами не поймёшь.

Ямос остановился, как вкопанный. Побледнел, чуть сознание не потерял. Мне пришлось взять на себя официальную часть.

— Здравствуйте, госпожа Калас! — Я вежливо поклонился. Пришлось использовать родовое имя, ведь личного я не знал. Вроде как это было допустимо.

Однако госпожа Калас на меня не среагировала никак. Даже очки не перенаправила.

— Чудесная сегодня погода, — продолжал я. — Птички…

— Ямос! — перебила меня невоспитанная госпожа Калас. — Ты что, забыл, как нужно вести себя с матерью?

Ямос забыл вообще всё. Впрочем, я охотно верил, что в голове у него в этот момент происходит бурная деятельность.

— Птички в этих широтах — просто неимоверные, — заявил я. — Особенно куропатки.

— Молодой человек, я не с вами разговариваю, — удостоили меня, наконец, хоть чего-то. — Ступайте своей дорогой.

— Ею и ступаю, досточтимая госпожа! И дорога моя привела меня к дверям комнаты моей, кои вы изволили заступить. Потому-то я и пытаюсь скрасить неловкую паузу беседой — уж как умею.

Госпожа Калас позеленела от ярости. Зыркнула на меня, на Ямоса.

— Сын! Что это означает? Ты делишь жилище с каким-то безродным?!

— Это мой друг, — прорезался, наконец, робкий голосок у Ямоса. — Его зовут…

— Его имя не имеет ни малейшего значения, — отрезала госпожа Калас. — Оно исчезнет сразу после его смерти и не сохранится ни в одной летописи, в отличие от нашего имени. Неужели в твоём возрасте тебя нужно учить выбирать правильных друзей, Ямос? Я чувствую, у нас с тобой будет очень долгий разговор!