Зазвездный зов - страница 10
И дар со дна примчит прилив.
78
Горька на вкус людская туша,
Она последний плод земли.
Ее холодной надо кушать
И хорошенько посолить.
Бессмертен в мире мудрый Ирод.
Детей в утробах бьют и вне.
Лопатой солнца вечер вырыт,
И черви-звезды в глубине.
И блещет глиняная насыпь,
Зарей желтеет и зовет.
И говорят, что мир прекрасен,
Что лишь не понят жизни гнет.
И не одним лишь пальцем тычут,
Любовь прозрачная, в тебя.
Слюною плоти льют в добычу,
Бородки мяса теребя.
И вечных льдин очарованья
В морях страстей – одни и те ж.
И где-то там, в глухой нирване
Встает неслыханный мятеж.
79
Не гаснет в пустынном народе
Золотая души купина.
А с площади ночи не сходит
Проститутка столетий – луна.
Под сводом ни марша, ни лая.
Акробаты-миры так тихи.
Протянута сетка гнилая
Из божественно-млечной трухи.
А где-то вершинами скалит,
Мышцы гор наливает земля,
Чтоб с плеч заревых вакханалий
Гирю солнца свалить на поля.
Чтоб златом до крови зеленой
Размозжить их, до первой травы,
Чтоб просто, как вербы, как клены,
Засмеялись от солнца и вы.
80
О, смерть, о, вечный Рим вселенной,
Пути планет к тебе ведут.
Ты любишь воск, и воск отменный
Кует из тела знойный труд.
И песнь поет он, труд безумный.
Зовется жизнью песня та.
И за околицу, за гумна, –
У песни слава золота.
И в час зеленого рассвета
С петлей луны на эшафот,
Оставив мед в минувшем где-то,
К тебе, о, смерть, мой воск взойдет.
81
Под фонтаном журчащего солнца,
Что струями полудня сквозит,
На ковре замурудном пасется
Молчаливое стадо изид.
Их нагие тела загорели,
Загорел и под елью пастух.
Был и больше, и жарче свирели
Озириса цветок, что потух.
Но никто не узнает об этом,
Ни пастух, ни коровы его.
Лишь с быком, одиноким поэтом,
Тайну делит свою естество.
82
Пугает Пан голубоглазый,
Вечерние болотца, вас.
И небо в панике – не вазы,
А звездные осколки ваз.
И уголь месяца рогатый
Из пепла сумрака торчит.
Золотокожие закаты
Как хворост жгли свои мечи.
И страстной стали наготу жгли.
Вином просвечивал закал.
И в млечные ночные джунгли
Как тигр мой вечер ускакал.
И там в росе неопалимой
Блистающего тростника
Блуждает песней пилигрима
Моя безбожная рука.
83
Веселый соловей не молкнет.
Веселый гром в лесу ночном.
И в лунно-золотой ермолке
Мой старый сумрак за окном.
И ты, родная молодуха,
С любовью старою, как свет…
Уж полночь бьют созвездья глухо
В футляре млечном тысяч лет.
То духа трепетное тело
Крылами золотыми бьет.
А там уж снова зажелтело,
И новый день несет свой мед.
И в сотах песни пальцы вязнут,
Как ребра клавишей, лучи.
День тянет к новому соблазну
И в новую пучину мчит.
84
Таишься в утренней листве ты
Несмелой птичьей пестротой.
Зелено-синие рассветы
Ладонью гладишь золотой.
А там на площади небесной,
Там в синеве, наискосок,
Дорога тянется над бездной,
Тая вселенной млечный сок.
И там бесчисленные встречи
Молекул млечных вещества.
И солнце солнц фонтаны мечет
Не человеку в рукава.
А человека нет. Напрасно
Его в столетьях ищут, ждут…
Рассвет лишь пастью сладострастной
Кусает вязкую звезду.
85
Большою буквою любили
Тебя отметить, Тишина.
Не вечер был – огромный филин,
Единый круглый глаз – луна.
На ветке голубой сидел он.
А в дереве вселенной дрожь.
В листве созвездий поределой
Как маятник качался нож.
И кто-то буквою большою
Слова простые отмечал,
По телу пробегал душою,
Метался молнией меча.
А утро золотым прибоем
В обои, в плечи, в потолок…
И ночь, и день, – отдай обоим
Весь полный песен кошелек.
86
По-вашему, проснулись птицы
И оттого веселый звон.
И солнце старое струится,
И старый день опять зажжен.
А я стучу чернильным клювом,
По голубой коре стучу.
Подайте уши, говорю вам,
Я тку бумажную парчу.
У дня не смазаны колеса,
И в дышле распевает ось
О том, что не рассвет белесый,
Что небо жирное зажглось.
И вкусный запах по планетам,
И головы – цветы в чаду.
И весело безумно где-то
И гостью золотую ждут.
А солнце славно чешет бок свой
О кресло, о мое плечо…
И горя больше нет, лишь боксом
Живое всё увлечено.
87
Не лежит на месте камень,
Через край рассветный мед.
Страх холодными руками
Сердце желтенькое жмет.