Здесь был Фёдор - страница 9
— Что тут смешного? — насупился я.
— Да что-то мне почему-то прохладно, — весело сказал он, и тут я сообразил, что в пылу своих речей до сих пор не отдал ему тулуп. Я застеснялся, а Фёдор оделся и говорит:
— Ну, пошли.
— Куда? — не понял я.
— Да к Ленке твоей, куда ещё?
Я подумал, что это логично, и повёл его к Ленке. Но настроение у меня разом испортилось и вся сказка пропала. Он у киоска хлебного приостановился, печенья какого-то купил.
— А почему не цветы? — ехидно спросил я. — Девушки любят цветы.
— Цветы надо любить в лесу, — сказал Фёдор. — А в городе лучше любить печенье.
Ленка дома была. Открыла и замерла.
— Два замерзших бродяжки явились зимой и спросили горячего чаю, — нараспев продекламировал Фёдор. — Я зачем-то впустила бродяжек домой, а теперь уже выгнать не чаю…
Ленка «отмерла», рассмеялась и убежала на кухню. Я недовольно отметил про себя, что он за словом в карман не лезет. Меня вообще в нём теперь всё сердило. Он отнял у меня моего короля! Он оказался заурядным парнем, таким, как все, которые просят меня познакомить их с Ленкой!
Я повернулся и хотел уйти, но Фёдор невзначай поймал меня и ловко подтолкнул внутрь.
На кухне разговор зашёл, конечно, о самом наинтереснейшем: о художнике Стасове, репродукция которого у Ленки на кухне висела, и о каких-то передвижниках. Фёдор сидел в своей очень белой рубашке с галстуком, из которой торчали руки лесного и горного короля, тихо говорил и сиял на всю кухню. А про Ленку и говорить нечего, как сильно её интересовали эти передвижники. Из разговора я понял, что это художники, и обиделся ещё сильнее. Нельзя, что ли, о погоде поболтать и не использовать художников в целях знакомства? Тем более что Ленке вон всё равно, что он говорит, она, наверное, и слова-то ни одного не разбирает от радости.
Ленкина всезнающая мама тоже заглянула на кухню, поздоровалась, оценила ситуацию и довольно намекающе на меня поглядела. Я допил свой стакан чаю и сказал:
— Ладно, я пошёл, у меня дела.
Фёдор посмотрел на меня насквозь и говорит:
— Мальчишка ты ещё, Вадим Яшин, хоть и мастер кадра, прости великодушно. Нет у тебя никаких дел. А вот у меня к тебе есть дело. Представь себе такую книжку. На одной странице — очень крупным планом погибающая трава, безнадёжно замусоренная щепками, видно, как силится она распрямиться, но не может. А справа — та же трава наутро, ночью очищенная да политая доброй рукой, изо всей своей изумрудной силы к солнцу тянется. Если б ты знал, Вадим Яшин, как ты мне нужен. Когда бы я тебя сегодня не встретил, так встретил бы во вторник в кружке, потому что видел я сегодня во Дворце твои снимки…
— Да ладно, — говорю сердито, — я не маленький. Снимки снимками, а Ленка Ленкой. Позвони мне потом, она даст телефон, а сейчас я пошёл.
— Ладно, — сказал он тогда. — Раз так, до свидания. Я-то думал, ты человек и художник, а ты, получается…
Не договорил, встал, руки в брюки — померк лицом и отвернулся в окно.
С подмёрзшего окна лился снежный свет. Я смотрел на огорчённую спину моего короля в этом контровом с блёстками свете и думал, что я, может, правда чего-то не понимаю. Теперь уйти стало неудобно и остаться тоже неудобно.
— Вадька, — сказала находчивая Ленка, — не в службу, а в дружбу сделай одно доброе дело, а?
— Какое? — проворчал я.
— Если только тебе не трудно, сбегай до телефона-автомата и пригласи к нам Нику, так чтобы она обязательно поскорее пришла. Сможешь? Я тебе карточку дам.
Я взял карточку и пошёл вызванивать Нику. Ника сочиняла стихи про природу. Они бы очень подошли к такой книжке, про которую говорил Фёдор.
Что я так озлился на него? Почему он должен был оказаться каким-то необыкновенным, как я себе его вообразил? Парень как парень. Хороший парень. Что ж в этом плохого? И какой же такой он должен быть, чтоб меня это не сердило?
Не знаю…
Потом я вернулся, так они всё ещё обсуждали передвижников. Я даже засомневался: это всерьёз они, что ли? Потом пришла Ника с маленьким сыном и стихи читала. А ещё Фёдор рассказывал — столько всего, я даже не упомню. Потом завечерело, Ленкина мама нас выгонять стала, мы с Фёдором Нику проводили и опять к Вечному огню пошли.