Здравствуйте, доктор! Записки пациентов [антология] - страница 15

Регистратор кивнула. Труба к щеке, датчик на десне, инструмент в канале, крюк на губе с проводом. Главный стоматолог у монитора похвалил Ангелину Витальевну:

— Отличная работа! И заднюю стенку сберегла ей, молодец. С передней-то сразу было ясно.

Лицо его просветлело. Обернувшись к публике, произнес выразительно:

— Что сделать, чтобы негр не болтался у вас на переднем дворе? Перевесить его на задний.

— Закройте рот, — предложила Ангелина Витальевна.

— Это же расизм, — сказала, наконец, я.

— Нет, — с жалостью посмотрела ассистент, — просто Главный любит хорошую шутку. Это у него фамильное. Его дед тюремным врачом работал, и отец нейрохирургом. Мама всю жизнь руководила народным хором и очень хорошо пела сама, правда, ей не разрешали дома. Нейрохирург ругался. И тюремный врач не приветствовал хорового пения. Но пошутить — очень даже. Корни.

У меня иногда, кроме припадков аутизма, случаются приступы цивилизованности. И если аутизм ничем особенным не грозит, разве что слабым голодом из-за невозможности пополнить запасы продовольствия, то во втором случае все много хуже. Потому что во время приступов цивилизованности я принимаюсь заниматься своим здоровьем. Немедленно.

В этот раз меня накрыло в понедельник утром. Опустивши ноги с кровати на пол, я поняла, что в течение тридцати, максимум сорока минут, должна сдать ПАП-тест (цитологическое исследование соскоба шейки матки), иначе жизнь моя не будет стоить ломаного гроша. Объяснений этому внезапному порыву нет, не было и не будет. В дальнейших действиях логика отсутствует тоже.

С нечищеными зубами схватила мобильник и позвонила любимому доктору. Сообщила о срочной необходимости в ПАП-тесте. Долго отвечала на взволнованные вопросы, что «ничего, ничего не случилось, но я же цивилизованная женщина?» Доктор велела приходить к шести вечера. Меня это устроило мало. Сорок минут — не больше! — оставалось времени вообще. Это было очевидно.

Чистила электрощеткой зубы и шустрила в Яндексе гинекологические клиники в центре города. Нашустрила. Выбрала ту, где меня обещали срочно принять в течение часа. Вызвала такси. Накрасила глаза.

Врачица мне сразу очень, очень понравилась. Она похлопала меня по раздвинутой ноге и ласково проворковала:

— Шейка-то какая кошмарная.

А впереди был телевизор. Плазменная обширная панель. На ней можно было и мне тоже рассматривать кошмарную шейку. Она была не ахти, может быть. Например, последовательно изорванная головами двух детей. А потом зашитая через край швом «вперед иголку». Но мне она дорога и такая. Другой не вырастет. Но врачица была несогласная.

— Вот так вот обрежем, — показала она широко рукой, — и отличненько будет! Без этого безобразия. Отвратительно выглядит.

И стала несильно шкрябать внутри. А я ей возьми и скажи, обиженная за шейку:

— Из цервикального канала вы взяли уже?

Она встрепенулась:

— Ну, — говорит, — если вы так уж настаиваете, возьму. Хотя, знаете…

Она не договорила. Но было понятно, как ей надоели капризные пациентки.

Вот. За все это удовольствие я отвалила более четырех тысяч рублей, однако самому интересному еще предстояло случиться на следующий день. Самое интересное началось с утра: бледное солнце, заваривается кофе, звонит врачица и светло замечает, что «диагноз подтвердился». Я даже не уточняю какой. Иду забирать результат, встревоженная.

Дают в руки малый белый листочек. Врачица торжествует. Говорит: «А я предупреждала, надо резать». Читаю на листочке, там немного, одно слово от докторской руки: гиперкератоз. И неразборчивая подпись. Спрашиваю:

— А это что?

— Это ваш результат.

— Результат чего?

— ПАП-теста, — отвечает она легко и листает какие-то бумаги на красивом письменном столе. Я ей мешаю, кажется.

Говорю сдержанно:

— Он странно выглядит.

Она пожимает плечами. Не соглашается. Ей вполне нравится, как выглядит этот результат.

Спрашиваю:

— Где результат исследования материала из эндоцервикса?

Она говорит, глядя строго мимо:

— Перед вами, женщина!

— Где результат исследования материала из эктоцервикса?

Она поджимает губы обиженно. Я знаю, что она сейчас скажет, и она говорит с достоинством: