Зелёная кобыла - страница 11

А тем временем у двух его братьев отцовское наследство вскоре уже дышало на ладан. Оноре знал все тонкости ремесла барышника, но при этом, несмотря на пример своего отца, так и не решился с помощью краски изменять облик лошадей или скрывать их мелкие недостатки. Он испытывал к животным искренние дружеские чувства, и потому, случалось, упускал момент, когда мог выгодно продать лошадь, ради одного только удовольствия не расставаться с ней еще неделю, или же продавал лошадь но той же цене, по какой купил, просто чтобы не огорчить друга. Но самая главная его беда состояла в том, что он одалживал деньги всем без разбора. Его барышнические дела быстро хирели, и он расстался с ними без малейшего сожаления, чтобы снова стать простым земледельцем. А поскольку он успел влезть в долги, то оказался в конце концов в бедственном положении. Ветеринар несколько раз давал ему внаймы, а потом, «чтобы внести ясность в дела», купил у него по низкой цене отцовский дом и поля. Правда, Оноре продолжал ими пользоваться, но за это снабжал брата фасолью, картофелем, овощами, фруктами и соленой свининой.

Альфонс заслужил обрушившиеся на дом несчастья еще больше, чем его брат-барышник. Негнущаяся нога не позволяла ему работать в поле, но он мог бы торговать в лавке сукном или, например, бакалеей, мог бы на худой конец прожить и на доход со своего капитала. Однако вместо этого он накачивался первосортным вином, на тридцать су в день выкуривал сигар, и его стол был круглый год уставлен отборными яствами. Мало того что он устраивал оргии в доме, он еще отправлялся в город и пропадал там иногда по нескольку дней, слоняясь по всем тамошним злачным местам в компании забулдыг и потаскух. Когда его капитал был наполовину истрачен, он женился на одной девице, у которой были красивые ноги, но не было удержу в ее желаниях, и ей не составило труда промотать оставшееся имущество, как движимое, так и недвижимое. Ветеринар, имевший все основания для возмущения, помогать брату не стал. Фердинан постоянно испытывал стыд при виде почти всегда хмельного бывшего капрала, который появлялся в салоне зеленой кобылы и держал там удручавшие гостей речи (однажды он даже спел «Интернационал»). Правда, когда разорение уже свершилось, ветеринар оказался достаточно добр, чтобы купить чете билеты на поезд до Лиона, где Альфонс решил поселиться.

Стало быть, злосчастные судьбы двух старших братьев свидетельствовали о том, что зеленая кобыла обладает некой защитной силой. Она была благосклонным божеством, хранительницей жизненных принципов и спасительных традиций, она наделяла богатством и почестями тех Одуэнов, которые обладали доброй волей и осмотрительностью, Одуэнов трудолюбивых, последовательных и разумно помещавших свои деньги.

В дни семейных собраний в гостиной ветеринар, знавший, что со счетами у него все в порядке, ощущал нечто вроде счастливого опьянения от правильности своей жизни.

Окидывая взглядом пройденный после переезда в Сен-Маржлон путь, скромный от природы Фердинан забывал о том, сколько ему пришлось потрудиться, о своих хитроумных комбинациях, и ему казалось, что он только и делал, что снимал сочные плоды с мистического дерева, растущего прямо из внутренностей зеленой кобылы. Тут для трех юных Одуэнов наступал момент услышать историю про сказочное животное, которое потрясло одного императора. Фредерик, готовый слушать ее без устали, с бьющимся сердцем следил за рассказом, подсказывал забытые ветеринаром подробности или благоговейно украшал повествование одной-двумя деталями от себя. Люсьена старалась скрыть зевоту и вскрикивала от удивления в нужных местах. Что же касается Антуана, самого юного, то по его недоброй иронической улыбке можно было сразу заключить, что ничего из него в жизни не получится.

Госпожа Одуэн терпеть не могла все эти истории про кобылу; она считала, хотя и не осмеливалась об этом сказать, что ветеринар забивает детям голову чепухой. Это была нежная, любящая мать, всегда находившаяся в состоянии скрытого бунта против сурового обращения отца с детьми. Со времени своего недолгого пребывания в пансионе барышень Эрмлин она сохранила живую любовь к музыке и позами. Она все еще помнила наизусть стихотворения Казимира Делавиня. Тайком от своего супруга читала их детям, чтобы и они тоже полюбили чистейших романтических поэтов, которых она заново открывала для себя вместе с ними. Гостиная наполнялась витыми узорами жалобных стихов, и бывали дни, когда плакали все, за исключением Люсьены, которая не видела для слез ни малейших причин. Люсьена была ребенком послушным, с довольно миловидным личиком, так что были все основания полагать, что со временем она удачно выйдет замуж, но поэты ее не интересовали. Она заботилась прежде всего о том, чтобы не пачкать свои платья и выполнять все, что от нее требуют учителя и родители. Такая вот она была славненькая маленькая девочка.