Зеленая Роза или Двенадцать вечеров - страница 23

Отправили гонцов. Все девушки королевства перемеряли туфельку, да никому не пришлась она впору — такая крохотная. Некоторые с досады даже пальцы себе отрубали, лишь бы ногу втиснуть!

Принесли туфельку и в мачехин дом, — дошла очередь до Ослиного Хвоста. Отсекла она себе большой палец, но все равно не сумела ногу в туфельку втиснуть. А принц спрашивает: «Нет ли в доме другой девушки?» Мачеха отвечает, есть мол, да она не в счет: замарашка, чучело гороховое, да и только! Но принц велел позвать и ее. И когда появилась Золотая Звездочка в платье из серебристых кружев, все застыли в изумлении. Туфелька пришлась ей впору, и принц сказал: «Вот моя невеста!» Отправился он во дворец известить отца о свадьбе, а Золотой Звездочке пообещал, что скоро вернется за ней в карете.

Тут-то и решили Ослиный Хвост с мачехой убить Золотую Звездочку.

Схватили ее, выволокли из дому, швырнули на камни и били что есть силы, а после вырвали ей глаза и язык и бросили в поле умирать.

Но ее, полумертвую, всю в крови, нашел пастух, а жена его омыла ей раны и выходила девушку. Она выздоровела, но ни говорить не могла, ни света божьего не видела. А как-то сунула руку в карман и вынула золотой. Отдала его пастуху, а сама обрадовалась — вот, думает, удивится! — и засмеялась. И в тот же миг розы расцвели, а была зима… Знаками она объяснила, что хочет розы продать, но не за деньги, а за язык.

Спустился пастух в селенье и стал кричать:

— Розы продаю, розы!

Ослиному Хвосту немедленно захотелось роз.

— Мать, — говорит, — пойди купи! Ни у кого роз зимой нет, а у меня будут!

Позвали они пастуха в дом, спросили, какая розам цена. Пастух сказал.

Ослиному Хвосту сразу мысль пришла:

— Отдай, — говорит, — ему язык Золотой Звездочки. На что он нам!

Мать не хотела отдавать:

— Мало ли чем такое дело обернется!

Но дочка не уступала, и мать сдалась.

Принес пастух язык и отдал девушке. Она взяла язык, дотронулась до волшебной веточки — язык прирос, и девушка заговорила.

Как-то взяла она у жены пастуха гребень, распустила волосы, стала расчесывать — и скатились с ее волос две жемчужины. Золотая Звездочка попросила пастуха продать их, но не за деньги, а за глаза.

Снова спустился пастух в селенье, и опять Ослиный Хвост вытребовала у матери жемчужины, хоть та и не хотела отдавать в уплату глаза Золотой Звездочки, что хранились в чулане.

Принес пастух глаза и отдал девушке, а она взяла волшебную веточку и попросила:

— Сделай, веточка, как было!

И приросли глаза, и прозрела Золотая Звездочка. Решила она тут же написать принцу письмо — рассказать обо всем, что о ней случилось, пусть приедет за ней! Принц получил письмо и несказанно обрадовался, ведь его уверили, что Золотая Звездочка не хотела за него замуж идти и потому убежала из дому. Не мешкая ни минуты, приехал принц за невестой, и сыграли во дворце свадьбу. А после свадьбы спросил принц у жены:

— Скажи, какое наказанье заслужили твои мучительницы?

— Никакой кары я для них не хочу! — ответила Золотая Звездочка.

Но принц все равно велел обеих схватить, удушить и в котле с маслом сварить. Тем Ослиный Хвост с мачехой и кончили.

На том и сказке конец.

Жила на свете вдова, и был у нее сын-подросток, лентяй каких мало.

Мать ему и говорит:

— Что ж ты, сынок, делу никакому не обучишься? Пора ведь, время пришло!

— Душа не лежит! — отвечает он.

— Пойди к кузнецу в ученики!

— Сказал же — душа не лежит!

Про какие ремесла мать ему ни толковала, он свое твердил: не хочу да и только. А все потому, что трудиться он вовсе охоты не имел и надеялся разбогатеть иным способом, да только не знал каким. Решил он в конце концов пойти в художники. Отыскала мать ему старика учителя, и оказалось, что, хоть и ленив паренек, дело у него спорится. Выучился он рисовать не хуже учителя.

А тем временем королевский сын велел призвать во дворец художника. Привели старика. И объявил ему принц, что увидал он во сне девушку-красавицу Белью Флор и хочет, чтоб художник портрет ее нарисовал по приметам, которые он укажет. Рассказал принц художнику, какая красавица явилась ему во сне. Опечалился художник. Вернулся домой — лица на нем нет.