Зеленые дьяволы сельвы - страница 14

— Так что теперь следует делать? — спросил Кроу.

Хьюго уловил в вопросе шефа неуверенность и усмехнулся:

— А ничего особенного. Ты собирался возвращаться на фазенду. Поехали... Я тут оставлю пару своих парней. Они присмотрят за Лопесом... И за порядком. Если хочешь, могут даже заняться поисками Карлсона...

— А ты?

— Я же сказал — поеду с тобой. Я ведь отвечаю за твою безопасность. Ну, а потом мне тоже придется заняться поисками... журналиста, который нам с тобой тут совершенно ни к чему... Не так ли, Арчи?

К вечеру поднялся ветер, и запах дыма усилился. В хижину, отведенную Туну Читапактлю, заглянул встревоженный отец Антонио:

— Это пожар, Тун. Сельва горит. И где-то не очень далеко... В поселке одни женщины и дети. Мужчины еще не вернулись...

Тун отложил бумаги. Встал из-за стола. Вышел наружу. Глянул вверх. В темнеющем небе высоко над кронами деревьев ветер гнал к северу серовато-белые рваные облака. Раскидистые кроны раскачивались на ветру и глухо шумели.

Запрокинув голову, Тун, не отрываясь, глядел на уносимые ветром причудливые облачные клочья. В них было что-то угрожающее. «Кажется, и там дым...»

— Странный запах, — заметил, принюхиваясь, Антонио, — вы не находите? Словно бы отдает керосином.

— Пожалуй, — Тун опустил голову, нахмурился, — значит, напалм. Сельву подожгли.

— Что вы, Тун... Невозможно... И зачем?

— То самое, о чем я вам говорил... Когда должны вернуться мужчины?

— Завтра, — подсказал неизвестно откуда взявшийся Чико.

— Придется уходить на тот берег, — сказал Тун. — Река должна остановить пламя.

— Но поселок сгорит, — всплеснул руками Антонио.

— Да, по-видимому. Надо спасать людей.

— Тут нет лодок. На них ушли мужчины.

— Сделаем плот, женщин и детей перевезем на плоту. Пошли, Чико.

— Я сейчас прибегу помогать вам, — крикнул Антонио, — только выпущу змей, которых сегодня принес Чико.

К полуночи плот был готов. Десяток пальмовых стволов скрепили веревками и лианами. Никто в селении не спал. Женщины и дети уже собрались на берегу. Малыши дремали за спинами матерей, дети постарше испуганно жались у самой воды. Вокруг слышался кашель. Селение уже заволокло дымом. Дым стлался и над рекой. На востоке взошла луна, но сквозь дым ее свет почти не доходил до земли. Зато с юга по небу надвигалось багровое зарево, и во мраке сельвы между темными стволами деревьев уже появились красноватые просветы. Оттуда, из глубины сельвы, все явственнее доносились угрожающий гул и треск.

— Надо грузиться, — сказал Тун. — За один раз всех не заберем. Придется возвращаться.

— Вы с Чико плывите с первой группой, — предложил Антонио, — а я останусь с теми, кто не поместится. Первыми пусть плывут дети и женщины с малышами.

— Распорядитесь, отец мой. — Тун взял в руки длинную доску, чтобы использовать ее вместо весла. — Вас они лучше послушаются.

В суматохе посадки никто не обращал внимания на противоположный берег. Тун, разместившийся со своим веслом на дальнем конце плота, первым глянул туда и ахнул. Там между стволами деревьев уже плясали языки пламени. Он указал на них Антонио, и оба, как по команде, повернулись в противоположную сторону. Тут стена огня находилась в нескольких сотнях метров от поселка и неумолимо приближалась.

В отчаянии Антонио воздел руки к небу.

— Господи, ты же видишь, что происходит. Помоги нам, помоги этим несчастным.

Дети на плоту подняли крик. Им начали вторить женщины на берегу.

— Сажайте на плот всех, — крикнул Тун, — всех до одной. Попробуем выплыть на середину реки и удержаться там.

— Плот не выдержит.

— Сажайте.

Крики на берегу вдруг смолкли.

— Быстрее на плот. — Антонио махнул рукой. — Все на плот, быстрее.

Однако никто не двинулся. Женщины, сбившись в кучу, смотрели куда-то вверх.

Антонио тоже глянул вверх и остолбенел. Что это? Он бредит или... Свершается чудо? Большие крылатые существа беззвучно кружили на фоне багрового зарева над кронами деревьев. Это не были птицы. И они не суетились... Они совершали широкие спокойные виражи, приближались к самой стене огня и снова возвращались к реке, а стена огня с каждым их приближением темнела, опадала, угасала почти на глазах. Редел и дым, он словно растворялся в ночном воздухе.