Зелёные маски - страница 44

Курвитс ни разу не взглянул на своих товарищей. О чём он думал? Что заставило его сидеть, не поднимая глаз, — страх? Стыд? Или притворство?

Пээтер представил себя на месте Вальтера и ясно почувствовал, что не вынес бы такого осуждения.

Вдруг голос Калью изменился. Казалось, мальчик уже не в силах был сдерживаться и дал волю своему гневу.

— О чём ты в самом деле думаешь! — страстно воскликнул председатель совета отряда. — Что за человек из тебя вырастет? Быть дураком, быть трусом — это куда ни шло… Но быть подлецом — это… У меня слов не хватает. Страшнее уже ничего не придумаешь. Никто не захочет стоять рядом с тобой, считать тебя своим товарищем. Потому что в один прекрасный день ты его подведёшь… А разве с тобой мало говорили? Но всё без толку. Как ты мне всегда отвечал? «Не разоряйся! Какое кому дело до моих поступков!» Вот они, твои слова.

— Скоро пойдём на завод работать, — продолжал он. — Через три — четыре года. Встанем у станков. А ты занимаешься тем, что топишь мух в чернильнице…

Калью умолк так же внезапно, как и заговорил. Щёки его пылали. Нервы были напряжены до предела. Он понимал, что надо ещё многое сказать, чтобы Вальтер… чтобы все поняли, как отвратительна подлость. Но Калью не находил слов. Не знал, как выразить переполнявшие его чувства.

И он тяжело опустился на стул.

Ребята затаили дыхание. Надолго запомнят они этот момент. В особенности восклицание Калью: «Что за человек из тебя вырастет?»

Ведь каждый член отряда чувствовал: вопрос этот обращён не только к Вальтеру.

С места поднимается старшая пионервожатая.

— Волли Кангур предлагает исключить Вальтера из рядов пионерской организации. Есть другие предложения?

Молчание.

— Хорошо. Тогда проголосуем. Кто за то, чтобы исключить?

Отряд должен вынести приговор. Да или нет.

Руки поднимаются: одни сразу, другие медленно, третьи — лишь после того, как Калью начинает подсчитывать голоса.

Вальтер боится шевельнуться. Даже глаза его перестают бегать.

Калью считает:

— Один, два, три, четыре.

Затем, махнув рукой, говорит:

— Чего тут считать! Единогласно. Руки подняли все.

В комнате воцарилась гробовая тишина.

— Вальтер Курвитс! Встань!

Решение отряда — закон. Калью снимает с шеи Вальтера красный галстук.

Вальтер стоит в конце стола. Он больше не пионер. Он больше не товарищ по отряду. Теперь он всего лишь одноклассник.

— Можешь идти! — Старшая пионервожатая указывает на дверь.

— И помни, Вальтер, все ошибки можно исправить. Как в тетради, так и… в своём сердце, — говорит учитель Норман.

Бывает ли у преподавателя более грустная минута, чем та, когда осуждают его ученика? Вряд ли. Не удивительно, что в глазах Аугуста Нормана появляется какой-то странный блеск.

Тяжело ступая, пересекает Вальтер комнату. Вслед ему никто не смотрит. Нет. Это было бы чересчур больно. Терять товарища всегда нелегко.

Звук шагов уходящего глухо раздаётся в комнате.

Внезапно шаги замирают.

Все поднимают головы.

Вальтер стоит держась за ручку двери. Он оборачивается и обиженно бормочет:

— А парни Казе?.. Ведь они тоже пионеры…

Волли не выдерживает:

— Вон!

Вальтер скрывается за дверью.

Отряд молчит. Всем становится ещё тяжелее. Тяжело и стыдно за одноклассника.

По-видимому, для того, чтобы исправить свои ошибки, Вальтеру понадобится немало времени.

Глава 15. В кинотеатре

В зале постепенно гаснет свет. Зрители делают последние приготовления: один ищет очки, второй торопливо шелестит конфетной обёрткой, третий хочет напоследок шепнуть на ухо соседу что-то важное.

На стенах ещё тускло светятся продолговатые, похожие на трубки лампы. Понемногу меркнут и они. Вскоре в погружённом во мрак зале, точно глаза циклопов, остаются гореть только кроваво-красные сигнальные лампочки над дверьми.

На экране возникает светлый прямоугольник, словно огромный чистый лист тетради.

Раздаётся музыка, и прямоугольник исчезает. Сейчас появится знакомый заголовок киножурнала.

Но нет! Сегодня происходит что-то необычное!

Перед глазами застывших в ожидании зрителей вспыхивает странный текст: