Зелёные маски - страница 47

— Теперь говори нам, — куда ты ходил? Куда ходил?

Но, к великому огорчению сестрёнки, Пээтер обещает рассказать обо всём в другой раз. Ведь ещё не известно, чем кончится дело.

Глава 16. Тайное общество

— Кто даст арифметику скатать?

Отчаянная просьба о помощи раздалась ещё прежде, чем Пауль Оттин успел войти в класс.

— У Пауля старая песня! — засмеялся Калью. — Ты можешь рта и не раскрывать. Мы и так знаем, что тебе надо приготовить тетради для списывания по всем предметам.

Пауль швырнул свой жёлтый портфель на скамейку, помахал полами куртки, обдувая пухленький животик, и воскликнул:

— Не мели чушь! От тебя я никогда ничего не просил и просить не собираюсь. Жадина! Выскочка…

Фраза осталась незаконченной, — Пауль шлёпнулся на скамейку рядом с портфелем. Несколько мгновений мальчик пытался сохранить равновесие, но, получив второй тумак, съехал на пол.

— Видали умника — сказал Пээтер, глядя на барахтавшегося под партой Пауля. — Что ему в голову взбредёт, то на других и валит!

И Пээтер отвернулся, словно ничего не случилось.

Он терпеть не мог привычки Пауля срывать на товарищах своё дурное настроение. Ведь в большинстве случаев Пауль нёс несусветную чушь. Вот как сейчас. Это Калью-то жадина! Калью — выскочка? Такое можно сказать о ком угодно, только не о Калью. Калью Пийр — парень честный и прямой.

Если бы все были такими, как он… И учится он тоже хорошо. Всегда — в числе первых учеников. Так же, как и Пээтер. С Вильмой, конечно, им обоим тягаться не под силу. У неё и голова, и руки золотые.

Чертыхаясь, Пауль вылез из-под парты.

— Не воображай, будто тебя кто-нибудь боится: ты Пээтер — пентюх! Ну и задал бы я тебе сейчас трёпку, да времени у меня в обрез! — закричал он на весь класс, чтобы всем стало ясно, почему Пээтер не получил сдачи.

Вот развеселил-то всех. Прямо потеха!

Пээтер сделал вид, будто ничего не слышал, сел за свою парту и открыл учебник по истории.

— Ну, так кто даст мне тетрадь по арифметике? — вновь начал Пауль подавать сигналы бедствия. — Ты, Майму? У тебя сделано?

— Сделано, а то как же! — Майму мотнула головой. — Только списывать я тебе не дам.

Последние слова она произнесла нараспев и с такой издёвкой, что любой на месте Пауля махнул бы рукой. Но Пауль на такие тонкости внимания не обращает. Вернее, обращать-то обращает, но вида не показывает. Дескать, пусть себе дразнится на здоровье: главное — получить от неё, в конце концов, тетрадь.

— Ну дай! Будь другом! — канючит он, навалясь грудью на парту, за которой сидит Майму.

Но у девочки, как видно, нет никакого желания быть «другом Пауля». Она вертит кудрявой головой и продолжает поддразнивать:

— Не дам! Вот возьму и не дам! Ну что ты мне сделаешь!

Однако Пауль — попрошайка с опытом. Уж он-то знает, как смягчить сердце упрямицы. Вернее, ему ясно, из-за чего она так ломается.

Пауль наклоняется к самому уху Майму и что-то ей шепчет.

— Обманываешь?! — отодвигается от него девочка. Но и этот приём знаком Паулю. Он знает, что теперь делать. Мальчик быстренько извлекает из своего кармана рубль.

— На большой перемене сбегаю в ларёк. Принесу! — обещает он.

— Честное слово? — не сдаётся Майму, однако голос её звучит не так холодно.

— Разумеется, — честное слово!

— Экстру? Да?

— Конечно.

— Всю плитку? Себе кусок не отломишь?

— Разве я когда-нибудь прежде… — рассердился Пауль, которому надоела эта бесконечная торговля. — Давай скорее тетрадку!

Наконец, держа в руке столь желанную тетрадь по арифметике, Пауль поспешно уселся за свою парту. Но приступить к «работе» уже не оставалось времени. В класс вошёл учитель истории. А на его уроке посторонним делом не займёшься! Учитель истории всё время расхаживает по классу.

Не успел прозвенеть звонок на перемену, как на столе Пауля появились две тетради по арифметике.

Теперь придётся поднажать! Следующий — урок старика Нормана. Засыпаться на его уроке не очень-то приятно. Так тебя пропесочит, что свет будет не мил.

Но стоило Паулю обмакнуть перо в чернильницу, как рядом невесть откуда появился Вальтер, раскрыл свою тетрадь, пододвинул тетрадку Маймы к себе поближе и как ни в чём не бывало принялся списывать.