Зеленый человек - страница 38

— Доктор Андерхилл?

Совершенно неверно, будто мы настолько не контролируем свои действия, что хотя бы на долю секунды не отдаем себе отчета в случайно вырвавшейся фразе. Но сознательного намерения произнести это имя у меня не было.

Сразу же, хотя и медленно, его голова повернулась, и наши взгляды встретились. Глаза у него были темно-карие, веки изрезаны глубокими морщинами, густые нижние ресницы, а сверху — дуги бровей. Я также разглядел бледное лицо, какое бывает у затворников, испещренное необычайно густой сетью кровеносных сосудов, широкий лоб, длинный кривой нос и рот, который на другом лице мог показаться забавным, с очень четко очерченными губами. Потом, а скорее сразу же, доктор Андерхилл меня узнал. И улыбнулся. Такая улыбка может быть у бандита, приветствующего своего помощника, перед тем как начать совместную погоню за беспомощной жертвой. В ней сквозила и открытая угроза, что любое попустительство этой жертве будет рассматриваться как пособничество.

Я повернулся к ближайшему столику, где сидели три молодых лондонских юриста с женами, и спросил очень громко:

— Вы его видите? Человека в черном… Вон там. Стоило мне отвернуться, как Андерхилл исчез. Я испытывал сильное раздражение и усталость — ведь все это можно было предсказать заранее. Некоторое время я еще делал идиотские попытки выкрутиться, утверждая, что пару секунд назад он все-таки там стоял и что они не могли его не заметить, но тут почувствовал, как подо мной подкашиваются ноги. Сердце билось ровно. Не было ни головокружения, ни недомогания, а в обморок я не падал ни разу в жизни; просто ноги перестали слушаться. Кто-то, кажется, старший официант, меня подхватил. Я услышал взволнованные голоса и шарканье подошв вскакивающих со своих мест людей. Откуда ни возьмись, сразу же появился Дэвид. Он обхватил меня рукой, распорядился, чтобы позвали из бара жену и сына, и потянул за собой в холл. Там, у камина, он усадил меня в кресло с высокой спинкой времен Регентства и стал расстегивать воротничок, но я отвел его руку.

— Все хорошо, Дэвид, уверяю тебя. Просто… Все в порядке.

— Что случилось, папа? — спросил Ник.

— Я позвоню Джеку, — сказала Джойс.

— Нет, не надо. Это ни к чему. Просто у меня чуть-чуть закружилась голова. Я, должно быть, немного перебрал и не заметил этого. Со мной все в полном порядке.

— Где бы вам хотелось расположиться, мистер Эллингтон? Сможете ли вы подняться по лестнице, если мы вас поддержим?

— Пожалуйста, не беспокойся, думаю, прекрасно доберусь сам.

Я встал, правда, не совсем твердо, на ноги и заметил, что за мной наблюдают из ресторана и из бара, двери коих были настежь распахнуты. Короче, наблюдали отовсюду.

— Ты мог бы объяснить всем, кому интересно, что я недавно перенес сильный стресс, или запудрить им мозги чем-нибудь еще? Они решат, что я в стельку пьян; нужно что-то сделать, чтобы об этом не поползли слухи, раскинь мозгами.

— Это никому и в голову не придет, за немногим исключением, уверяю вас, мистер Эллингтон.

— Да пусть думают, что хотят. Теперь я пойду. Не переживай, Дэвид. Если Рамон примет нож для рубки мяса за рыцарский меч, ты все-таки дай мне знать, при любом другом раскладе — дом в твоем полном распоряжении до завтрашнего утра. Спокойной ночи.

Без особого комфорта мы вчетвером расположились в гостиной, как называл эту комнату мой предшественник, хотя небольшие размеры и удручающая симметрия, по моим представлениям, делали ее похожей, скорее, на приемную или прихожую. Я старался всего-навсего придать ей приличный вид, не более, и превратил ее в склад для мебели, которая не имела особой ценности, и скульптуры, начинавшей действовать мне на нервы; тут находился бюст некоего духовного лица ранневикторианской эпохи и статуэтка обнаженной женщины из неполированного дерева, которую я, изрядно нагрузившись за завтраком, купил в Кембридже и от которой мне было недосуг избавиться впоследствии. Только моему отцу, кажется, нравилась эта комната, во всяком случае, он ее регулярно посещал. Но, как бы там ни было, здесь нас никто не мог потревожить.

Я рассказал им обо всем, что видел. Ник смотрел на меня с глубоким сочувствием, Джойс — просто с сочувствием, Люси — с пристальным интересом, как член комиссии, проводящей всенародное обследование пьяниц, которые видят привидения. Где-то посредине рассказа я заставил Ника принести мне небольшую порцию виски с содовой. Он стал было возражать, но я своего добился.