Зеленый дол - страница 13

— Чего нельзя?

— Нельзя сюда наступать. Сядь здесь!

— Почему же наступать-то нельзя?

— Там оно место такое, знаешь, место… заколдованное.

— У тебя, брат, наверно, не все дома… Ну тебя. Я думал, за делом позвал…

И, беспокойно оглядываясь на Толю, Гоша торопливо пошёл обратно.

— А вот не забоюсь, — шептал Толя, чувствуя, как от страха у него похолодел живот, — а вот всё равно не забоюсь.

Далеко в чёрном небе мерцали звёзды. На обрыве что-то зашуршало и плюхнулось в речку.

— Гоша! — закричал Толя не своим голосом.

— Что тебе? — раздалось из-за горушки.

— Гоша, иди скорее сюда! Сейчас я тебе что-то скажу!..

— Ну? — спросил Гоша, не решаясь выйти из-за кустов.

— Да ты не бойся. Правда, скажу. Только, чтобы ни одна живая душа об этом не знала.

Так Толя нарушил обещание, и тайна пятой секретной полеводческой бригады стала известна постороннему человеку, живущему в Березовской МТС.

Прошло несколько дней, и у ребят начались новые беспокойства. На полянке зазеленела единственная былинка — это проросло зёрнышко Мильтурумки, предназначенное для Димофея. Больше всходов не появилось: закопанные в землю семена Чародейки не давали о себе никаких вестей.

Собравшись перед началом занятий в школе, ребята стали думать: что бы это могло значить?

Фёдор с присущим ему равнодушием сказал, что ничего путного из этой затеи получиться не может, потому что с самого начала не выполнялись основные правила агротехники. Всему району известно, что земли в «Зелёном долу» кислые и для того, чтобы получить сносные урожаи, поля известковали в течение нескольких лет. А полянку, на которой стоял шалаш дедушки Егора, никто, конечно, никогда и не думал известковать, поэтому Чародейка там вряд ли выживет. Петя сказал, что об этом надо было думать раньше, что надо было сперва семь раз отмерить, а потом отрезать, и что не к лицу пионеру, который в переводе означает «самый первый», впадать в панику. Он предложил развести известь и хотя бы теперь полить участок. Но сколько разводить извести и много ли поливать, никто из членов пятой полеводческой толком не знал. Спрашивать об этом у агронома или у Дуси было опасно: они сразу догадаются, в чем дело.

Ребята были так озабочены, что ничего не замечали до тех пор, пока не загрохотали крышки парт и не поднялись ученики. За столом уже сидела Клавдия Васильевна, а возле неё стоял директор, держа за руку черноглазую девочку.

— Вот, ребята, вам новая подруга, — сказал директор. — Гусева Лёля.

Девочка выглядела, действительно, «новенькой» в новом коричневом платьице и свежем белом переднике.

— А где же твой папа, Лёля? — спросила Клавдия Васильевна.

— Здесь. В коридоре.

— Почему же он не зашёл?

— Не знаю. Наверно, стесняется.

Класс засмеялся. Клавдия Васильевна сделала строгое лицо, и смех затих.

Проходя на своё место, Лёля поздоровалась с Петей, но он почему-то смутился и сделал вид, что не замечает её. Несмотря на то, что Клавдия Васильевна стала перелистывать свою записную книжку с отметками и возникла опасность вызова к доске, большинство ребят украдкой наблюдало за Лёлей. Все, конечно, знали, что агроном привёз дочку, но она редко выходила на улицу, и многие видели её в лицо первый раз.

Лёля чинно уселась за парту, достала из портфеля, к которому был привязан маленький ключик, тетрадки, обёрнутые в блестящую оранжевую бумагу, гранёную стеклянную вставочку, такой же, как у отца, блокнот и коробочку из-под духов, наполненную, как поток оказалось, пёрышками, цветными карандашами, резинками и какими-то записочками. Всё это она аккуратно разложила на своей стороне парты, опустила руки за спинку скамьи, чтобы не сутулиться, и, даже не взглянув на соседку, уставилась на учительницу.

«Воображала», — подумали ребята.

Однако Лёля оказалась совсем не воображалой. Когда на перемене её окружили девчата, она весело стала рассказывать, что ещё никогда не жила в деревне и пока что в «Зелёном долу» ей не очень нравится: на улице грязно, тротуаров нет, кино нет, а без кино легко отстать от жизни, вечером очень темно и страшно, прошлой ночью в саду кто-то кричал, как резаный… Говорила Лёля быстро и складно, словно читала газету. При последних её словах Толя, стоявший поблизости, испуганно оглянулся, проговорил, ни к кому не обращаясь: «Мало ли что кому кажется», — и отошёл.