Земля и лира - страница 2
В ней музыка земли и зрима и слышна,
Она — как ты, мечта, — и без предела.
Как ты она, — сияние и нежность,
И снят живым творящий мир с креста;
Как ты, любовная, она проста, —
Огонь сердец на ней и белоснежность.
Мечта и музыка. Видение такое —
Как будто мир до счастья долетел…
И разве ты, мой бог, не этого хотел
В свободе темной и в твоем покое?
Жизнь
Где нет надежд, любви, призваний,
Где сердце холодно молчит,
Где, в час весны высокий, ранний,
В окно никто не постучит, —
Её я вижу затаенной,
Униженной, и всё ж влюбленной.
С каким неведомым названьем
Из дальних лет она летит,
Каким еще очарованьем —
Или слезами — отзвенит, —
Всегда мучительно знакома
От роста ввысь и до излома.
И под какими небесами
Зажжет она свои огни,
Мерцая темными глазами
На догорающие дни;
И не уклонится от взгляда,
Когда измученна и смята.
Но если в ком-нибудь она,
Как-бы к самой себе влекома,
Самовлюбленна и одна,
Без родины, людей и дома, —
Она уйдет, и навсегда,
Без памяти и без следа.
«Сияет вновь огромный день…»
Сияет вновь огромный день
Своей пленительною властью;
К предельному иль к счастью
Простерта новая ступень…
И ты со мной, и голос твой
Исполнен девственной надежды,
Как-бы венчальные одежды
Надеты жизнью голубой.
Не меньше всех погибших здесь
С бедой земною ты знакома,
Но днем не бывшим ты влекома,
В глазах твоих он светел весь.
Мне кажется, вокруг тебя —
Иные души, жизнь иная,
А ты, пророчеством больная,
Не помнишь боли и себя.
«Закрытых глаз касаются порою…»
Закрытых глаз касаются порою
Виденья чудные, и благостны они, —
Все мирные. Вот там — портовые огни
В ночи горят под темною горою,
А здесь — сосновый взлёт и серебро олив.
Далекая луна скользит в морской залив…
И вдруг всё вспыхнуло, горит высоким днем:
Ручьи текут среди садов тенистых,
Плоды в руках мозолистых и чистых
Мерцают влагою и солнечным огнем;
И песнями овеянные дали
Близки вечерней сладостной печали…
И утро росное. К холмам дорога —
В полынном запахе — пустынна и тиха;
Уводит прочь она от лени и греха
До крестьянского высокого порога,
До поздней ночи вдруг, медлительной в пути, —
Чтобы себя забыть, чтобы себя найти.
…Усилье ложное, — открытые глаза
Слова в крови газетные читают;
Видения — как птицы улетают
Под небом ледяным. И только голоса
Звучат победные — о счастье и свободе, —
Мечтой труда, бессмертного в народе.
«Неукротимо вечно счастье дорогое…»
Неукротимо вечно счастье дорогое, —
В глазах его, потерянно родных,
Шумят огнем и солнце золотое,
И звезды росные в цветах степных.
Дыханье легкое земли струится
Высокой ясностью ушедших лет.
Как хочет всё для счастья повториться,
Войдя с землею в огненный рассвет!
И тихое ночей очарованье,
И сердца звонкий взлет в ответ призванья
Душа внимает, любит и горит
Средь наважденья злобы и забвенья,
Когда и ум холодный говорит,
Что людям нет от гибели спасенья.
«В белых крыльях, будто-бы в дозоре…»
В белых крыльях, будто-бы в дозоре
Гении морские, на простор
В жарком свете уплывают в море
Яхты, сердце и тревожный взор.
В синей глуби — золотая влага
Солнца южного и пленная печаль;
Боли нет, ни горестного блага,
Только времени отсчитанного жаль.
За чертой надежды и печали —
Это-ль сон или миражный взлёт, —
Где земле погибель обещали —
Брачный хор о счастии поет.
Ближе, ближе, золотые дали, —
Будьте здесь с возлюбленной семьей…
Отчего вы, люди, так рыдали
Над больной, прекрасною землей.
«Над морем ночь, огни и теплое теченье…»
Над морем ночь, огни и теплое теченье
Луны медлительной, из вод восставшей вдруг;
Не много любит страшное ученье
Слепой покорности, скользя по аду вкруг.
Покорность злобному… Не может быть сомненья —
И скорбное земли должно уйти навек…
Смотри, смотри: на краткое мгновенье —
Огромный сад средь звезд, и любит человек.
Не больно в радости, не больно в счастье этом;
Какою силою виденье удержать!
Куда летишь, земля, сгорая светом,
Чтоб так у сердца биться и дрожать.
Прованс
Никнет ветер золотой
Над сожженною равниной —
Деревенской и невинной
И по-древнему святой.
Синь далекая холмов —
Как ближайшая преграда,
Утешенье и награда
Сонной ветхости домов.
Церковь дремлет. Ей не нов
Мир большой, в грехах огромный,
И молчит, как замок темный
Из тяжелых валунов.