Земля и море - страница 37

— А вам самим случалось что-нибудь написать — роман или стихи? — спросил Ян.

— У меня просто руки не доходили до этого, — ответил Дейнис тоном, отметавшим всякие сомнения в многогранности его таланта.

Это был последний вечер. Зная, что не скоро теперь ему удастся заполучить таких благодарных слушателей, Дейнис спешил выложить перед ними лучшие номера своего репертуара. Но как он ни старался, сердце Зете не оттаяло и сегодня.

— Был бы я помоложе… — вздохнул Дейнис и отправился спать.

Наутро Алексис запряг лошадь и сам отвез мастера на станцию. Теперь настал момент Дейнису позаботиться и о себе, довольно он обогащал умы людей своими рассказами и всякими новостями — надо было и самому что-нибудь узнать. Как жили в Эзериешах, он видел — рассказов хватит на целую неделю. А что касается внутреннего мира обитателей усадьбы, о чем думал и что чувствовал Алексис, оставалось для Дейниса неясным, и нужно было деликатно выяснить это. Он осторожно спросил:

— Где же все-таки лучше — у нас или здесь?

Алексис пожал плечами.

— Жить можно везде.

— А не тянет ли иной раз в нашу сторону? — не отступал Дейнис. — Человек странно устроен. Где вырос, туда всю жизнь будет его тянуть. Взять хотя меня: чем мне плохо было в городе или в России, у князя, а все равно будто кто в спину толкает: «Поезжай домой, что ты здесь томишься». А что там хорошего на этих песках?

Дейнис уехал, и Алексис вернулся домой хмурый, взволнованный. Вместе с Дейнисом исчезло хорошее настроение, опять он остался наедине со своими мыслями и тайной тоской.

Люди, обладающие большой силой воображения — мечтатели и художники, порою обманывают себя, уходя от действительности, и живут в мире, созданном их фантазией, где все происходит так, как они хотят. Они в состоянии внушить себе, что жизнь их полноценна и прекрасна, хотя в действительности они влачат жалкое существование. И чем больше эта способность у человека, тем легче верит он в самообман.

Алексис Зандав не был ни мечтателем, ни художником, он был обыкновенным человеком со здоровым практическим умом и слегка беспокойным, впечатлительным характером, поэтому никакой самообман не мог его спасти.

Алексис знал, что от него ждут Эзериетис и Аустра: он должен стать продолжателем вымирающего рода и тех порядков, какие здесь существовали на протяжении ряда поколений; ему следует набить руку в хозяйственных делах, научиться повелевать, использовать с самой большой выгодой для себя труд батраков, всегда и всюду уметь извлекать пользу для себя и своей семьи. Только такому человеку Эзериетис решился бы доверить свою усадьбу. А если он, Зандав, не оправдает надежд, то ему придется еще долгие годы — может быть, всю жизнь — довольствоваться жалкой участью примака: он будет как бы членом семьи, но без права голоса в решении хозяйственных вопросов, и в то же время как бы батраком, с той лишь разницей, что за свой труд он не получит никакой платы. Он понял, что ему не оправдать надежды Эзериетиса и Аустры — настоящий хозяин из него никогда не выйдет. И, поняв это, он начал искать выхода. На деле получилось так, что этот выход ему подсказала жена.

Подменив действительность иллюзией, он несколько недель чувствовал себя хорошо и был почти счастлив. С тех пор как у него появилась лодка, он целые дни проводил на озере. Аустра старалась всех уверить, что рыбная ловля — большое подспорье в хозяйстве и что муж занимается очень полезным делом. Слова жены на какое-то время вернули Алексису уверенность и придали деловой оттенок его наивной игре. Это было очень важно, ведь ни один нормальный взрослый человек не захочет выглядеть шутом. Попытайтесь доказать работнику любой профессии, что его работа бесполезна и никчемна, и он потеряет всякий интерес к любимому занятию.

До тех пор пока Алексис верил, что его труд приносит пользу, ему было хорошо. Находясь на озере в лодке, он чувствовал себя, как птица на воле. Шелестел ветерок в камышах, временами поверхность воды казалась совсем зеркальной, потом на ней появлялась легкая рябь. В недрах озера таилась радость жизни Алексиса. Он перестал хмуриться.