Земля Кузнецкая - страница 50

Севастьянов несколько раз останавливался за стулом Рогова и что-то неопределенно гмыкал, потом не выдержал и ткнул пальцем в карандашный эскиз щитового забоя.

— Что это?

Рогов нехотя и довольно общо рассказал о своем замысле, думая, что начальник отдела не примет его всерьез. Но тот вдруг загорелся, поскреб розовую лысину и навалился Рогову на плечи, разглядывая эскиз.

Они проговорили до вечера. Севастьянов совсем вошел в азарт и наконец отобрал у Рогова перечеркнутый, переправленный чертежик, сказав, что будет тоже думать над этим. А через минуту спросил;

— Не ревнуешь?

Они расстались друзьями, и, выходя в ночную темень, прорезанную светом из окон шахтоуправления, Рогов отметил про себя: «Нашего полку прибыло».

Домой итти не хотелось. Он чувствовал, что мысли о Вале снова охватят его, как это часто случалось в последние дни, а мыслям этим поддаваться было нельзя, особенно сейчас, — тоска заест.

Только он вошел в раскомандировку, на него налетел Дубинцев.

— Павел Гордеевич, что Очередько черт знает что вытворяет. Приказал рассовать бригаду Черепанова по мелким нарезкам.

— Что-о?.. — Рогов зло посмотрел на техника. — Значит, черепановцев расформировали? И ты согласился?

— Не думайте, что я ребенок! — Дубинцев выпрямился, встретил взгляд Рогова прямо, открыто, повторил строго: — Не думайте, что я ребенок! Я понимаю, что Очередько фактически расформировал черепановцев — это особый разговор…

— Но для чего? — перебил его Рогов.

— Неотложное дело… — Дубинцев скупо усмехнулся. — Назначил на сегодня районный инженер рекорд. В лаву ставит одного Деренкова. А я не могу разрешить этого, понимаете, Павел Гордеевич, не могу! Это же штурмовщина! Вы же сами часто говорите о рутине. Я считаю такой скоропалительный рекорд тоже рутиной! Это… хулиганство!

— Точнее!

— Что точнее? Разве вы не знаете тридцать первую лаву? Она не готова к такой работе! Я с нее уже и глаз не спускаю: ее на посадку пора. Но командует-то сегодня Очередько!

Рогов и сам знал, что тридцать первую пора пускать «на посадку».

В зависимости от устойчивости кровли существует технологическая норма — «шаг посадки», при которой угольный пласт по всей ширине лавы вырабатывается на строго определенную длину. После этого в непосредственной близости от «груди забоя», то есть недалеко от целика, ставится «комплект» — два сплошных ряда стоек. Вся кровля, оставшаяся позади «комплекта» в выработанном пространстве, искусственно обрушивается. Таким образом давление верхних породных толщ у самого забоя сводится до минимума, а работа становится безопасной.

— Кровля в тридцать первой очень капризная. При большой осторожности можно было бы проработать еще одну-две смены, но рекорд в таких условиях… — продолжал взволнованно убеждать Дубинцев.

Рогов тревожно посмотрел на техника.

— Дроботу говорил? Что он?

— Сначала заругался: вот, говорит, остолоп, а потом усмехнулся и руками развел.

— Делай наряд по старому графику, — посоветовал Рогов. — А если Очередько все же вмешается, позвони Дроботу и объясни, что в бригаду имени Героя Советского Союза Данилова завтра придет сам Данилов, — зачем же, мол, вы сегодня молодежь разгоняете?

— Павел Гордеевич! — у Дубинцева глаза стали совсем круглые. — Неужели сам герой?

— Конечно, сам. И передай Черепанову, чтобы ребята подтянулись: Степан — мужик строгий!

Рогов протиснулся через толпу шахтеров, загородивших вход в раскомандировочный зал. Шла обычная производственная летучка. С подмостков, на которых во время собрания обычно размещался президиум, держал речь Афанасий Петрович Вощин. Рогов заинтересовался, потому что выступал проходчик редко, да и вид у него был сейчас необычный, взволнованный.

— Пятилетка-то идет, — возбужденно и быстро говорил он. — Одну смену прохлопаешь и ее уже не вернешь. А у нас что? Удивительные дела происходят! С большим трудом, но держали первое место по тресту, даже знамя получили, а теперь вторую неделю работаем косолапо. Что такое случилось? Почему такие куцые цифры стали писать: то девяносто процентов, то восемьдесят? Не знаю, как вам, а мне стыдно!

— А ты не колдуй, все про свой стыд выкладывай! — поторопил кто-то недружелюбно.