Земля вращается со скрипом - страница 6
— Там огромные деньги платят. Север, — говорю. Видимо, я нечаянно задеваю ее материнские чувства.
— Господь с тобой, сынок. Пропадешь там, никто не поможет. Вот! — указывает рукой в стену, за которой Костина ком ната. — Тоже северянин! Поехал с отцом на рыбалку! Тому — ничего, а этот слег! Оно тебе надо. Уж лучше дома сиди!
— Так ведь гроши нужны…
— Здоровье дороже! — сказала как отрезала. Не даст, думаю.
Она хотела было подняться, но то ли застряла, то ли передумала на полдороге.
— А сколько, — говорит, — тебе нужно?
— Вообще-то долларов сто… — вижу испуг на ее лице и спешу добавить: — но половину я уже нашел.
Тетя Марина энергично замотала головой.
— У нас сейчас в доме совсем ни копейки. Эти все пропили. А у меня пенсия через неделю только.
Зачем же ты, думаю, интересовалась, сколько мне нужно?
Должно быть, она о том же подумала.
— Я, — говорит, — решила тебе гривен двадцать… Так я бы у соседей спросила.
Не дала. Времени потраченного жаль. По дороге к выходу заглядываю к Костику.
— Выздоравливай, рыбак!
Он виновато улыбается в ответ. Гад какой! Явно знал заранее. А еще говорят, деньги дружбе не помеха.
Наговаривают на деньги. Они, дескать, и человека портят. И могут разрушить самую крепкую дружбу, самую сильную любовь…
Чушь! И крепкую дружбу и сильную любовь разрушат скорее не деньги, а их отсутствие. Оно же скорее испортит и человека.
Дождя нет. А хорошо бы. Душно что-то.
Права тетя Марина. Я лентяй. Работать я не желаю.
Физический труд меня убивает. А умственным трудом я заниматься не могу. Образования не имею соответственного. Учиться надо было. Ленился.
После армии я женился. Жил на иждивении жены. Она была продавщицей в мясном отделе. А я тренькал на гитаре, сочинял песни и строил планы о создании группы. Потом я встретил Олю. Я ушел к ней без гитары, так как думал, что гордый, а гитара была куплена на деньги жены.
Оля тоже нигде не работала, но мы ни в чем не нуждались благодаря ее богатым родителям и Олиному таланту притягивать к себе деньги просто ниоткуда. Ее состоятельные приятели давали ей в долг и запрещали даже упоминать об отдаче. Я стал ревновать. Нас приглашали в гости, в рестораны, на пикники… Я не шел, оставался дома один и отдавался приступам ревности.
Долго так тянуться не могло. Мы расстались, продолжая друг друга любить.
Официально мы до сих пор состоим в браке.
Много странностей в жизни.
Странно, например, что порой мы хотим одного, а делаем нечто совсем другое. Может, мы не знаем на самом деле, чего хотим, лишь думаем, что знаем.
Аида, Никита! Гляди, как набухли темно-серые тучи! Сейчас как разродятся ливнем! Это, видать, одно из тех мест.
Лишь вбежав в подъезд дома, где проживала Анжела Николаевна, я вдруг вспомнил, что она умерла. Мне сообщил об этом Костя, когда я был пьян и не хотел верить, и поэтому скоро забыл.
Нет, точно, ее больше нет.
И снова стало жаль зря потраченного времени.
Сколько сейчас? Без двадцати два. До назначенного часа — уйма времени.
Пережду, пока сей поток не иссякнет, и рвану дальше.
Надо же, забыл, что умерла. Включил ее, уже давно мертвую, в список, настолько был в ней уверен. Она бы дала, будь она жива. Пусть не всю сумму, половину, треть, четверть… Сколько б могла…
Она же, помню, меня спросила, год-полтора назад, встретив случайно на улице: на что ты, мол, живешь, не работая. Обычно я отвечаю так: «Да разве это жизнь?» А перед ней остроумничать не стал, ответил честно:
«Да так, не на что».
«Как это?» — удивилась она.
«Не знаю», — сказал я, пожав плечами.
Косой от ветра ливень потихоньку утихает.
Воротник плаща не желает стоять, высокий и мягкий, упрямо загибается вниз. Ладно, буду рукой придерживать. Не люблю я дождь, слякоть… В дождь хорошо спать или заниматься любовью.
Парадокс — дождь не люблю, но он у меня почти в каждой второй песне присутствует. В песнях я не сплю во время дождя, любовью не занимаюсь, обычно мокну под ним, до последней нитки… И плаща на мне нет.
Племянника зовут Никита. В мою честь. Ему десять лет. Вопросы задает самые неожиданные. Недавно спросил меня, серьезно глядя в глаза:
«Ты когда умрешь?»