Земля Жар-птицы. Краса былой России - страница 55

Среди разнообразнейших интересов и дел Петр каким-то чудом нашел время заняться и садами. Монарх, заботившийся всегда прежде всего о практичных вещах, приказал рассадить лекарственные травы в «Аптекарском огороде» на одном из островов, который в связи с этим позднее получил название Аптекарского. Но еще в 1704 году Петр отдал распоряжение об устройстве Летнего сада «доступного для всех» и «лучшего, чем в Версале у французского короля.»

Разумеется, Царь и сам с энтузиазмом занялся планировкой садов. Он выписал книги из Голландии, в том числе книги Book on Flower Gardens[16] с иллюстрациями, Five Books of Gardening[17] и The Book of Roman Gardens[18]. В Москве были срочно заказаны «семена и коренья для огорода вместе с 13 юношами, обученными разведению огородов.» Даже в разгар сражений он не забывал о своих садах. Перед битвой под Нарвой Петр приказал, чтобы было прислано «всяких цветов из Измайлова не по малу, а больше тех, кои пахнут.» Незадолго до знаменитой Полтавской баталии он повелел отыскать мастеров искусных в строительстве фонтанов и приказал послать за «кореньями белых лилий». Из Гамбурга были привезены каштаны, и со всех концов России поступали саженцы деревьев различных пород. Из Любека доставили кусты сирени, а из Амстердама — луковицы тюльпанов и семена цветов. Для закупки статуй отправили посланцев в Италию, Германию и Голландию. В 1710 году Летний сад уже вызывал восхищение жителей города и путешественников. В нем росло множество деревьев, и некоторые из них были посажены самим Царем. Здесь Петр и Екатерина устраивали многолюдные приемы, во время которых дорожки были иллюминированы.

Первыми планировкой садов занимались русские архитекторы Иван Матвеев и Михаил Земцов; внести свою лепту в украшение Летнего сада было поручено и Леблону сразу после его прибытия в Петербург. Леблон заказывал деревья во всех концах России: «липы, вязы, дубы и фруктовые деревья из Москвы и Киева, кипарисы и ели — с юга». Французский архитектор получал розы из отдаленных уголков страны, а также сладкие груши, таволгу и лилии. Под руководством Леблона была построена оранжерея для лимонных, апельсиновых, лавровых и гвоздичных деревьев и вольеры в виде пагод, в которых щебетали редкие птицы. В царском зверинце появились голубая мартышка, дикобраз и соболя.

Леблон руководствовался принципом: «фонтаны и водные затеи составляют душу сада и являются его главным украшением; это оживляет и бодрит… придает новую жизнь и дух», поэтому он задумал гроты из дикого камня, каскады и водные пирамиды. Добродушные каменные чудовища украшали чаши фонтанов и пруды, в которых плавали диковинные рыбы. Архитектор использовал свои обширные познания и инженерное искусство для строительства водоводов и акведуков. Чтобы подвести воду к фонтанам, на берегу протоки-ерика, по этому случаю расширенной и углубленной, была поставлена водовзводная башня, и ерик стал называться Фонтанкой. Для осушения территории сада прорыли Лебяжий канал, а маленькую речку по имени Мойка (от русского слова мыть), в которой горожане полоскали белье, расширив ее и углубив, соединили с Фонтанкой. И так сад, раскинувшийся на двенадцати гектарах, был заключен в сверкающую водную раму.

Царь поручил Леблону заняться планировкой улиц в городе. Французский архитектор спроектировал два главных проспекта, лучами отходящих от Адмиралтейства: Невский, длиной в четыре с половиной километра, и Вознесенский. Дома на Невском строили только из камня; здесь работали пленные шведы, которые должны были каждую субботу заниматься и уборкой проспекта. Леблон задумал воплотить в жизнь множество своих смелых проектов, но архитектор, которого Петр называл «своим сокровищем», безвременно скончался от оспы всего после трех лет работы в России, когда ему едва исполнилось сорок.

На строительстве Петербурга работали и выходцы из других стран. Они прибывали из Германии, Пруссии, из Голландии и Италии, из Англии, Фландрии и Шотландии. Замечательная традиция гостеприимного приема иноземцев, зародившаяся в петровское время, сохранялась вплоть до 1918 года. Для многих иностранцев, приезжавших в Россию чтобы реализовать свои дарования, русское искусство становилось источником вдохновения. Они полюбили эту страну, ставшую для большинства второй родиной, обзавелись здесь семьями, достигли профессионального мастерства и остались в Санкт-Петербурге навсегда. По сути дела, эти иностранцы стали русскими. И сегодня немало жителей Петербурга носят переделанные на русский лад западные фамилии, напоминающие об их дальних немецких, французских, датских и шотландских предках, что придает городу притягательное своеобразие. Именно они, одаренные и энергичные иностранцы, сформировали «европейский» облик Петербурга. Но так же, как в Киеве времен Ярослава Мудрого и в Москве Ивана III, с первого дня своего пребывания в северной столице иноземцы работали вместе с русскими и вынуждены были приноравливаться к местным обычаям и вкусам. В результате объединения таланта и воображения зодчих родились произведения архитектуры, отмеченные неизъяснимым очарованием и красотой, на них лежит печать уникальной духовной атмосферы. Этим Санкт-Петербург несколько напоминает другой город мира, Нью-Йорк, который старше его всего на несколько лет. Киев был воплощением золотой мечты славян, но тот город-сказку стерли с лица земли монгольские завоеватели. Москва, порождение четырнадцатого столетия, сформировалась в годы татарского господства и изоляции россиян от Запада. Санкт-Петербург стал элегантным космополитическим городом, детищем восемнадцатого столетия.