Зенит Левиафана. Книга 2 (СИ) - страница 59

Мидас видел иное. Сначала ему показалось, что дерево покрыто все той же искусной резьбой, но, подойдя ближе, он понял, что даже если это резьба, она не принадлежит рукам человека. Кору Родового дуба покрывали лица, десятки живых движущихся лиц, которые складывались из древесных складок, изгибов и трещин. Фригийский царь не видел ничего подобного раньше и даже представить не мог, что перед ним.

Чуть раньше Карн поинтересовался у Акамира, действительно ли Световит — один из верховных богов пантеона русов. Провидец загадочно улыбнулся и ответил: «Световит — не бог, а принцип». Эти слова поставили еще больше вопросов, но Карн с Мидасом решили не переспрашивать. Теперь каждый из них на шаг приблизился к ответу.

Акамир начал Ритуал без лишних вступлений — он и еще пятнадцать провидцев обступили Родовой дуб по периметру. Каждый из них по очереди встал на колено, прошептав слово. У каждого слово было своим и отличалось от слов других провидцев. Карн подумал, что это имена, но спустя несколько мгновений они с Мидасом удивительным образом забыли все, что только что услышали.

Провидцы стали читать заклинание и Храм, в котором кроме них больше никого не было, наполнился приглушенным напевным шепотом. По коже Мидаса пробежали мурашки, а Карн увидел, как провидцы не торопясь объединяют свои ауры с пламенем Родового дуба.

Аркона была не просто городом-крепостью или городом-храмом. Она была построена по точнейшим математическим расчетам и каждое строение, каждый наличник, каждый резной завиток на поверхности дерева был подчинен одной цели — сделать из города огромный резонатор. Сейчас провидцы активировали этот резонатор и собирались высвободить копившуюся веками энергию. Энергию жизни каждого из них, каждого воина из Стражи рассвета, каждого человека из племени русов — ныне живущего или когда-либо жившего.

Это было невероятно, и Карн попросту тонул в эмоциях, его рот исказила широкая улыбка умалишенного. Мидас в этот момент обратил внимание на стены Храма, которые с внутренней стороны покрывала вовсе не резьба, как он подумал вначале. Присмотревшись, древний бог понял, что это имена, сотни и тысячи имен, и не нужно было иметь дар провидца, чтобы понять — чьи они. Он попытался найти одно конкретное имя и почти сразу увидел его, оно было вырезано считанные часы назад. «Милан».

Ритуал набирал силу и сквозь древнего бога проходили волны энергии, которую он не мог контролировать, да и не смог бы, даже если б захотел. Она наполняла его вены трескучим пламенем, заливала глаза и уши, подавляя восприятие и сужая его до одной единственной точки — Родового дуба в Храме Световита. Он непроизвольно улыбнулся, почувствовав себя частью силы, которая есть все вокруг.

Фригийский царь повернул голову к Карну и тот зеркально повторил его движение. Парень все еще держал Мидаса за плечо, но даже без прямого контакта их мысли, как это часто бывало в последние время, слились воедино. С их сущностями происходило то же самое, и, несмотря на физические лишения, которые они получили в битве за Арброт, оба сейчас были сильны как никогда, потому что поддерживали и усиливали друг друга. Сначала союзники поневоле, потом лютые враги, а теперь — связанные узами истиной дружбы, которые не разорвать даже Левиафану.

Мидас, повинуясь инстинктивному импульсу, достал из переметной сумки Вегвизир. Он вытянул его перед собой на ладони, Карн положил свою руку сверху, прикрывая матово-черный кругляш. Обоих тут же прошило электрическим разрядом, мысли очистились, внутреннее пространство Храма Световита подернулось дымкой и унеслось прочь. Мидас закрыл глаза и подумал о Фавне. Перед Карном всплыл образ Ниссы.

Но перед тем, как их вышвырнуло прочь из этого времени, сжав в одну точку и одновременно растянув на тысячи световых лет, парень уловил легкий, но настойчивый всплеск тепла — это провидцы Арконы беззвучно пожелали странникам удачи.

Карн (а через него и Мидас) увидел, как зияющий разрыв в Завесе, исходящий невоспринимаемым смрадом хаотичных эманациями злобы и страха, начинает затягиваться на теле их родного мира. Рана, нанесенная десятки тысяч лет назад и уже давно растерявшая всю свою мощь, окончательно сгладилась, оставив после себя длинный кривой рубец, пронизывающий Ра до самого основания. Карн знал, что это рубец останется навсегда.