Зеркало Мерлина - страница 24

Но он мог гипнотизировать. И он уже это делал в плену у Вортигена, умел немного лечить, не только используя травы, но и мысленно определив болезни и прикладывая соответствующим образом руки на больные места. Так он мог восстановить функции поврежденных органов. Но это требовало, чтобы больной верил, что может выздороветь. А Мирддин сомневался, чтобы многие могли ему поверить. Слишком его лечение напоминало то, что люди называют колдовством.

Ему передали способность улавливать мысли, когда разговаривают на чужом языке. Он даже понимал слова, никогда незнакомые ему.

Он знал, как уменьшить вес. Один раз он уже применил эту способность, когда на него падал камень. Если понадобится, он использует свои возможности в полную силу.

Бродя меж камней, он думал о своих возможностях. Возможно, он знает больше Лугейда, но он чувствовал, что мог бы уметь значительно больше, если бы народ его не утратил интеллекта и не впал бы в варварство. Он знал это и чувствовал нарастающее раздражение. Это было похоже, как если бы он стоял у входа в сокровищницу и не мог преодолеть невидимого барьера.

Но камни и меч успокаивали его, внушали уверенность. Он не мог понять, из какого металла выковано оружие Небесного народа.

Был ли он: сын без отца, похож на людей, приведших с неба и улетевших в небо. Зеркало показало ему много чудес, и он знал, что небесные люди не сражались так, как сражаются теперь: человек против человека, лицом к лицу.

Они повелевали громами и молниями и поражали ими на расстоянии. Когда Зеркало показало ему картины последних битв, во время которых весь мир пылал, он заболел пораженный до самого сердца. Вскипали моря, горы вздымались и падали так легко, как кусок земли, брошенный вверх.

Мальчик хотел испытать силу меча и слова, поднять один из упавших камней, но осторожность не позволяла ему провести такое испытание. Он боялся прихода Нимье, и с нетерпением ждал возвращения Лугейда.

Была весна. Он утратил счет дням. Трава у камней позеленела, стебли трав раздвигали прошлогодние листья, убитые морозом. Мирддин видел, как распускаются цветы. Пели птицы, дважды видел он, как лис с лисицей играли меж камней. В нем самом нарастало какое-то беспокойство, которое он пытался подавить. Дважды во сне приходила Нимье и, проснувшись, он чувствовал стыд. Постоянно он смотрел на тропу, по которой уехал Лугейд.

Он начал считать дни, укладывая камешки в линию у двери. Друид вернулся, когда он положил пятнадцатый камень. Он вернулся, и не один, с ним было шесть копейщиков. Воины остановились на расстоянии и беспокойно поглядывали на камни.

Лугейд облегченно вздохнул, спрыгнув с коня. Он поднял руку, приветствуя подбежавшего Мирддина.

— Все хорошо? — спросил Мирддин.

Лицо друида было мрачным, и Мирддин остановился, неуверенно посмотрев на всадников, которые не шевелились. Было похоже, что они с радостью при первой же возможности ускачут отсюда.

— Только отчасти, — ответил Лугейд. — Амброзиус мертв.

Мирддин застыл.

— Как он погиб? В битве?

— Нет. Его убила заморская волчица, протянув к нему руку из могилы. Она и Высокий Король погибли раньше. Но смерть, посланная ею, настигла и Амброзиуса. Правду узнали слишком поздно.

«Лучше бы он погиб в битве, — подумал Мирддин. — Амброзиус не заслужил такого конца».

— Мир ему, — негромко сказал мальчик. — Жаль, что мы его потеряли.

Какое-то воспоминание проснулось в нем. Но еще не время было действовать, и воспоминание тут же исчезло.

— Да, он был герой. И как герой, он будет лежать здесь!

Лугейд указал на долину Солнца.

— Тебе удастся осуществить предназначенное, Мирддин. Сводный брат Амброзиуса теперь возглавляет войско. Он следует старым обычаям. Я говорил с Утером, которого люди называют Пендрагоном. Он хочет, чтобы Королевский камень был отобран у заморских варваров и привезен назад, в Британию. Он станет надгробным камнем героя.

Странны прихоти судьбы! Хоть велико было желание Мирддина выполнить указанное Небом, он все же хотел совершить то, что от него требовалось. Иначе, хотел, чтобы борьба не была связана со смертью. Он пытался вспомнить Утера, но смутно представлял себе молодого человека с рыже-золотистыми волосами, достигавшими плеч, с розовым, искривленным в смехе, лицом.