Зеркало перемен. 3. Приносящая надежду - страница 27

– Обязательно. Куда я без тебя?

– Мне не место здесь, – тихо произнес Гарвин. Серебряная река отражалась в его глазах. – Мне кажется, ты действительно поняла, почему я хотел уйти. А теперь мне просто придется жить.

– Придется.

– Я могу присесть рядом с вами?

– О чем ты спрашиваешь, Владыка? – удивился Гарвин, тут же становясь самим собой. Надевая привычную маску. Лиасс сел с другой стороны от Лены.

– Он был эльфом, Гарвин?

– И что с того? – агрессивно спросила Лена. – Если бы эльфы не убивали своих, ты стрелу в спину бы не получил.

Лиасс молчал, молчал и Гарвин, и эта тишина становилась все тяжелее. Доносились издалека веселые голоса эльфов, кричали купающиеся дети, заливались птицы, шелестела трава, а они трое существовали как бы отдельно, в коконе пугающей тишины.

– Ты не имеешь права судить его, Владыка, – заявила Лена. – Даже в душе. Надо мной нет ни королей, ни магов, ни Владыки, а Гарвин – мой. Не ты ли уверен, что цель оправдывает средства? Так вот, мне нужен живой Гарвин, а не воспоминания о нем. Такой, какой есть. Язвительный, надменный, вредный, грубый и прямой. Некромант, черт возьми. Готовый взять жизнь и у эльфа. Когда ты поймешь, Лиасс, что кровь – это далеко не все? Разве братья Умо не предают ваши же принципы?

– Разве я сужу?

– А разве нет? Конечно, формально ты его не осудишь, хотя бы из-за меня. Но ты уже дал ему понять, что думаешь по этому поводу.

– Разве он этого не понимает? Аиллена, тебе нет нужды немедленно уходить отсюда и забирать его с собой. Гарвин всегда будет моим сыном. Любой. Кто помог тебе, Гарвин? Ты не смог бы нарисовать кольцо.

– Владыка! – рявкнула Лена. – Хватит!

– Милит не стал некромантом, Владыка, – устало сказал Гарвин. – И ни при каких обстоятельствах не станет. Да, кольцо начертил он, но правильное кольцо. Нет его вины в том, что я потом изменил рисунок.

– Ты не мог изменить рисунок. У тебя не было сил. Если не Милит, значит, Проводник. Гарвин, зачем ты приобщил человека?

– Он тоже не стал некромантом и ни при каких обстоятельствах не станет. Ты не понимаешь, Владыка, стать некромантом – это не просто нарисовать кольцо и наложить заклятие. Это быть готовым взять чужую искру. Никто из них на это не способен. И уж тем более Маркус. Он не маг. И он слишком честен…

– Маркус как раз способен. В таких обстоятельствах, как ты. И именно душевно способен, просто не сумел бы. Ты понимаешь, что хороший маг может увидеть на нем это пятно?

– Да ну? А чего ж хорошие маги не видят его на мне? Сколько раз маги людей меня видели? А Балинта я даже учил… Впрочем, ты прав, Владыка. Я готов принять любое твое решение.

– Разве я могу что-то решать? Ты принадлежишь не мне.

– Ты очень большая скотина, Владыка, – с чувством сказала Лена, – и временами я тебя ненавижу. Разве ты оставил мне выбор, кроме как немедленно уйти и увести их отсюда?

– Конечно, оставил. Более того, я не хочу, чтобы вы уходили отсюда еще какое-то время… Желательно подольше. Разве ты предпочитаешь недоговоренность? Разве сейчас не стало яснее? Да, Гарвину больно. А разве было легко? Разве знать хуже, чем предполагать? Маркусу я, разумеется, не скажу ничего, хотя бы потому что он человек и я уж никак над ним не властен.

– Ты страшен, Лиасс.

– Да.

Он поднялся с легкостью, никак не говорящей о тысячелетней жизни, и юношеской походкой направился к городу. Лена проводила его неприязненным взглядом.

– Не суди, – попросил Гарвин. – Ты делаешь именно то, в чем обвиняешь его. Да, мне больно… но ему еще больнее. Не фыркай, ты не лошадь. Думаешь, он случайно заговорил об этом при тебе? Думаешь, у него раньше не было случая спросить меня наедине? Или думаешь, я без тебя не сказал бы ему правды?

– Лиасс ничего не делает случайно. Но так…

– Так можно, – перебил Гарвин. – Он совершенно прав, Аиллена. И ты совершенно права. А я забрал жизнь эльфа. Брата.

– Братом тебе был Файн, – отрезала Лена, – и ты взял себе его смерть. Маркус тебе больше брат, чем этот Умо. Да, конечно, я никогда не пойму эльфов, но и тебе не стоит быть уверенным, что ты всегда поймешь человека.

– Было б что понимать, – хмыкнул Гарвин. – Сказала б лучше, что я никогда не пойму женщин, и была бы права.