Зеркало Правды. История первая - страница 26

Ника вздрогнула и проснулась, растерянно осмотрелась: пробегающие мимо деревья, серая дорога впереди и рядом читающий газету друг; шум мотора и нескромный галдеж пассажиров.

— Долго я спала? — спросила Ника, натягивая рукава куртки на замерзшие руки.

Кирран опустил газету, посмотрел на часы и ответил:

— Минут на двадцать отрубилась.

— А ощущение, что на полдня. Нам еще долго?

— Еще около часа.

— Долго. А у тебя пунтики остались? — дергая друга за плечо, поинтересовалась Ника.

— Нет. Ты съела все сразу после того, как мы сели в автобус, — деловито переворачивая страницу, сказал Кирран.

— Надо было взять больше.

— Надо было предупредить, что ты обжора.

Ника ткнула парня в бок и пояснила:

— Дело не в этом. У меня стресс. Я волнуюсь.

Кирран сложил газету и передал Нике.

— На вот лучше почитай. Там про тебя написаны любопытные вещи.

Девушка раздраженно расправила свежую многотиражку и спросила:

— Про то, что я тролль?

— Нет. Про то, что ты, используя мой абонемент, настигла преступника, после чего была награждена сотней медяков и за заслуги переведена в СОМ.

— Я всегда считала, что перевод в службу охраны маджикайев является понижением должности. И где мои медяки?

— Ушли вместе с твоими премиальными.

— Ндааа, в наше время сотня медяков уходит так же незаметно, как приходит, — Ника равнодушно пролистала газету. — А я уж думала не доживу до того момента, когда начну узнавать про себя из газет. А про Масса что?

— Пара якобы дельных советов и просьба покинуть пост.

— Уроды… А про мальчишек тут ничего не сказано?

— Лишь то, что их не нашли… эй, я дал тебе газету, чтобы ты сама прочитала…

Ника вернула многотиражку Киррану.

— Как думаешь, их найдут? — виновато спросила она.

— Девять из десяти за безусловную убежденность.

— Хорошо если так…

Девушка обняла друга за руку и задумалась. Ей совсем не хотелось быть виноватой в еще одном несчастии. Чтобы как-то отвлечься она стала прислушиваться к чужим разговорам. Громче всех беседовал водитель, во весь голос, общаясь с кем-то по гарнитуре. Он говорил о маршруте, хронометраже и подорожавшей солярке. Ника жадно вслушивалась в каждое слово, освобождая голову от лишних опасений.

Через полчаса на конечной остановке вышел последний пассажир. Водитель появился в салоне и раздраженно произнес:

— Конечная. На выход, голубки.

Ника подскочила с места, но Кирран остановил ее, дернув за рукав куртки и сказал:

— Нам дальше.

— Так ведь конечная, — удивилась та.

— Дальше? — подозрительно уточнил водитель.

Кирран кивнул и пояснил:

— До хвоста саламандры.

Водитель шумно почесал затылок и направился обратно в кабину.

— До хвоста саламандры? — спросила Ника.

— Сама все увидишь.

Как только девушка села на место, автобус двинулся по второму маршруту.

— Я думала мы уже приехали.

Кирран покачал головой. С одной стороны он не переставал распекать Никарию, за неуважение к усопшим, с другой, понимал, что не имеет права требовать посещать старый храм, походящий ныне на гнусный могильник.

Дорога, по которой поехал автобус, вела в гору, была неезженая и ничего не знала о комфорте — ни следа, ни колеи, но старой заброшенке и это простительно. Межпространственные перемещения к храму были запрещены — по абонементу никто не путешествовал. Существовали так же порталы, сегодня недействующие или опечатанные. Единственной официальной возможностью добраться до храма был маршрутный автобус номер три, ходивший к ущелью по расписанию — каждые четыре часа. Но никто не гонял машины впустую, если не набиралось и двух желающих.

Несмотря на то, что водитель хорошо здесь ориентировался, он едва успел разъехаться с вылетевшим из тумана шумным такси. Коллеги обменялись любезным хаяньем, трехзначными жестам и, как ни в чем не бывало, продолжили путь.

Кирран скользнул взглядом по скрывшемуся в серой пелене такси — оно возвращалось в город.

Пошел снег. Крупные хлопья неуклюже забились в стекла, обволакивая узорчатой драпировкой изморози, мгновенно таяли и обреченно сползали вниз. Автобус замедлил ход и включил ближний свет. С каждым пройденным метром становилось все холодней и тоскливей, а снежный покров за окном густел, как остывающая манная каша. Через сорок минут водитель остановил у замерзшего шлагбаума.