Зеркало судьбы - страница 2
Шух, шу-у-х, туда секунда, оттуда полторы. Это равномерное действо благотворно влияло на мужчин, проживающих в доме. Правда, однажды этот ритм был бессовестным образом нарушен: Митрич, словно влюбленный кот, кружился по двору, шуршал метлой в каком-то бурном испанском ритме, притопывая и припевая при этом. Через полчаса, Колька Панин, из квартиры № 24, что в первом подъезде, выскочил на балкон, полуодетый – в очках и одних комнатных тапочках, и заорал: «Митрич, маши метлой как прежде, весь дом с ритма сбиваешь!»
Вот и все нарушения общественного порядка, что смог бы отыскать самый придирчивый жилец нашего дома, который за глаза все жильцы называли простенько – «угол».
Название прилипло, оттого что дом был, развернут по центру, образуя как бы угол, наподобие читаемой книжки.
Архипов, Генрих Валерианович, самый светлый ум нашего дома, как-то подсчитал, что угол разворота «книжки» дома, составляет ровно 127 градусов. А что? С Генриха Валериановича, сбудется, вон он и в физике и математике, да что там, и в астрономии понимает! Не то, что Витек, боксер из шестого подъезда, ему что астрономия, что астролябия, один калач.
А тем временем, в смехе нашего мастера метлы произошли некоторые изменения. Даже не обольщайтесь – тише он не стал, наоборот, величина децибелов смех возросла, да и к тому же появились возгласы, в которых можно было разобрать пару тройку слов типа: «блин» и «мать»… Подобный поворот события вызвал неподдельный интерес у мужской части дома и некоторое возмущение у женской. Количество зрителей, и само собой слушателей, на балконах увеличилось, и достигло критической массы.
Это привело к действию.
Решено было собрать комиссию в составе нескольких человек и отправить её к песочнице, где Митрич в клочья рвал утреннюю тишину своим громким ржанием.
Балконный совет, чуть не написал – майдан, выдвинул в качестве делегантов, троих. Естественно Генриха Валериановича, так как он умеет играть в шахматы, Витька, с его кулаками и головой, которой он не раз стучался в доски ринга и Захарыча, тот ничего не умел делать, зато любил участвовать в разных комиссиях и заседаниях.
На сборы и выработку единой стратегии комиссии ушло минуты три. За это время Митрич успел обогатить русский язык семью новыми вульгаризмами, добавить к старым, хорошо всем известным, пятнадцать малоизвестных – трехэтажных, да просклонять слово «мля», девятью способами.
Наконец, отягощенная высокими полномочиями троица, вышла из своих подъездов, и построившись в форме излюбленного боевого клина тевтонских рыцарей, а именно «свиньи», двинулась в сторону дворника Митрича. Впереди, как самый пробивной, шел Витек, а по бокам и чуть сзади более хилые парламентеры.
Приблизившись к песочнице, на скамейке вблизи которой восседал нарушитель тишины и утренних снов, делегация обратилась к нему с суровым вопросом: «Доколе?!» – мол…
Митрич, вытер рукавом своей робы глаза и похлопал ладонью по странице газеты, вот, сами смотрите.
Генрих Валерианович, как самый способный к чтению, продекламировал вслух газетные строчки и впал в состояние шамана только что завершившего свой обряд. К смеху Митрича, к тому времени больше напоминавшего ржание влюбленного жеребца, перемежаемого всхлипываниями, добавился буйный хохот Витька и тоненькие повизгивания Захарыча.
Так как количество балконных посетителей превысило все допустимые нормы, то резонный возглас: «Ну?!», привел членов комиссии в отчетное состояние.
Витек, ткнув пальцем в слегка измятую газету, зычно изрек: «Вот тут написано, что одна баба, вчера в роддоме № 3, родила ажно двадцать одного ребенка!!!»
Все балконы дома № 17, а по простому – «угол», дружно громыхнули смехом.
Звук, заметался в крыльях «угла», сорвал с крыши мирно дремавших голубей, и отразившись, умчался вдаль, туда где по аллее парка совершал свою ежедневную утреннюю пробежку зам главы городской администрации Пухов Сергей Спиридонович.
Сергей Спиридонович, свою затею с бегом не одобрял, более того, считал, что это утреннее рыскание в парке вовсе не добавляет ему ни капельки солидности. Но, как известно, против начальства, не попрешь!