Жаркие объятия разлуки - страница 18

Впрочем, явь была ничуть не лучше, чем сны. Свернувшись под хлипким лоскутным одеялом, Вероника вспоминала мерзости вчерашнего вечера, и ее охватывала ненависть с примесью отвращения. Сейчас у нее уже не осталось ни слез, ни даже жалости к себе. Только холодная, сводящая скулы ненависть к этому человеку.

…Не успела она вылезти из ванны, как этот пьяный ублюдок, ни слова не говоря, набросился на нее и принялся, прямо мокрую, тащить в спальню. Вероника кричала и упиралась, пыталась колотить по нему кулаками, но куда было ей справиться с этим амбалом. Некоторое время они боролись на кафельном полу, и Вероника пожалела о том, что у нее изломаны ногти. Оставались только зубы, однако ублюдок, несмотря на свои габариты, ловко уворачивался от них. Кажется, его даже развлекала эта возня — временами у него вырывался довольный, похожий на рычание зверя смех. Заметив, что ее крики действуют на него возбуждающе, Вероника сцепила зубы и решила, что с этой минуты она не проронит ни звука. Назло. Скотина! Если бы у него были волосы, она бы могла схватить за них, но, как нарочно, на голове у него топорщился короткий ежик. Напротив, длинные волосы Вероники давали ему большие преимущества. В какой-то момент он просто поволок ее за волосы по полу, и Вероника ничего уже не могла сделать. Он бросил ее на незастланную двуспальную кровать с несвежим бельем, скрутил обе руки за спину и, приперев эту конструкцию поперек мощной ногой, принялся суетливо расстегивать ширинку. Вероника в отчаянии оглядывалась по сторонам в поисках какого-нибудь подходящего предмета, которым в случае чего можно обороняться. Но поблизости ничего не было. Значит, сейчас этот ублюдок… От бессильной ярости и отвращения она замотала головой и завыла. Однако все оказалось еще хуже, чем она себе представляла: через несколько секунд прямо у нее перед лицом навис огромный синеватый член, которым мерзавец, гнусно хихикая, метился прямо ей в рот.

— Тварь! — процедила сквозь зубы Вероника и попыталась отвернуться.

Но насильник свободной рукой снова ухватил ее за волосы и повернул ее лицо обратно. Затем он грубо раздвинул пальцами сжатые губы и вставил ей в рот свою мерзкую колбасину. Из груди у него тут же вырвался хриплый похотливый вздох. Вероника зажмурила глаза от стыда и отвращения. Однако ублюдок уже не обращал на нее внимания — он пытался все глубже всадить свое отвратительное оружие в жертву. Вероника почувствовала, как горло у нее конвульсивно сжимается. Еще немного — и ее бы вырвало. И вдруг зубы ее сами собой сжались… Последнее, что она услышала, был громкий срывающийся вопль ублюдка — после этого от сильнейшего удара по лицу Вероника потеряла сознание. Она не знала, что именно он с ней делал потом, но, когда она очнулась — уже в своей кровати на чердаке, — все тело нестерпимо ныло от синяков, левая щека распухла, а в промежности жгло как огнем. Бесстрастно, с хладнокровием прирожденного медика, она села на корточки, раздвинула ноги и засунула пальцы во влагалище. Да, он порвал ей плеву. Она уже не была больше девушкой. Вероника зарылась головой в подушку и отчаянно, в голос зарыдала. Она так мечтала, чтобы это сделал Максим! Так долго к этому шла! Они уже год бродили вокруг да около — он не торопил, она не решалась… И тут все в один день, в одну секунду, с каким-то мерзким ублюдком… Лучше бы она тогда послушалась Аньку и уступила Максиму… Смешно вспомнить — она боялась забеременеть! Теперь-то залет ей уже обеспечен — если только ее не спасла счастливая случайность… Да что там говорить! Теперь, после проклятого землетрясения, вся ее жизнь покатилась в помойную яму! Она ведь до сих пор не знает, жив ли Максим! Жива ли Анька! Жив ли вообще кто-нибудь из ее знакомых! У нее больше нет дома! Ее самой, можно считать, тоже нет! Она плакала долго — пока не обессилела и не заснула воспаленным, тревожным сном…

Теперь, проснувшись, она задумалась: а как, собственно, она сюда попала? Скорее всего этот негодяй просто выкрал ее, воспользовавшись общей суматохой. Просто представился родственником — и увез к себе в логово. Вероника слышала о том, что здесь, на Сахалине, встречаются случаи своеобразного рабства. Людей, оставшихся без крова и без родных, нанимают в пожизненные работники — только за прокорм, убогий ночлег и ежедневную бутылку водки. Поначалу такие «рабы» думают, что они немного поработают, а потом начнут нормальную жизнь, но потом так втягиваются, что им уже ничего больше не нужно. Наверное, сейчас, после землетрясения, ряды рабовладельцев пополнятся…