Желанию нет предела - страница 9

Взяв его шишку в рот, я опустила голову, сосала его стержень, вбирая сколько его внушительного пениса, сколько могла. Тони издал протяжный, грудной стон мужского удовольствия, пока я двигала головой туда-сюда, пользуясь ртом, словно влагалищем. Смакуя соленый вкус шелковистых подношений Тони, я мыслями вернулась к его жене Сэлли. Это был пенис Сэлли, ее собственность. Этот пенис утолял страстные желания влагалища моей подруги, таранил ее шейку матки, приносил ей райское наслаждение, умасливал любовью это священное вместилище. Это был пенис с большой буквы, ее пенис, который она сосала, любила, ласкала, целовала, которым дорожила. Но теперь им завладела я — полностью и целиком!

Меня пронзило волнующее ощущение удовлетворения, оно встрепенуло мое тело и разбудило разум. Я испытывала не только физическое удовлетворение, но и внутреннее удовлетворение, которое чувствуешь; когда обладаешь властью. Я едва могла поверить в то, что творю с мужем лучшей подруги, как легко расколоть женатого мужчину, заставить его пасть на колени. «Неужели все мужчины так слабы и жаждут сдаться на милость женщине? — думала я, когда он постанывал и мой извивавшийся язык приближал его к оргазму. — Неужели так легко уничтожить брак, продолжавшийся несколько лет?»

Опьяненная легкой победой, я быстрее задвигала головой туда-сюда, схватила его твердый стержень у основания и воспользовалась языком, чтобы извлечь из него сперму — сперму Сэлли. Обхватив мою голову, Тони содрогнулся и крикнул:

— Кончаю! — Я думала, не оставить ли его в этом положении, не бросить ли на грани извержения. Но нет, я тоже хотела получить удовольствие. — Кончаю! — снова простонал он, когда его шишка разрядилась у меня во рту и извергла струю спермы, обдавая глотку, орошая язык. Боже, как я тосковала по вкусу секса!

Смакуя его мужские подношения, я сосала и ласкала языком пульсирующую, пурпурную шишку, пока он заполнял мой рот белой жидкостью. Глотая изо всех сил, я замедлила ритм, когда он попытался остановить меня, прекратить сладкую сексуальную муку. Держа полный рот спермы, я по собственной греховности позволяла ей стекать с губ по подбородку. Сев на диван, заглянула в бездонные глаза Тони, а пальцами продолжала водить по его влажному члену. Облизывая губы, я дала ему возможность увидеть, как на них сверкает сперма, и улыбнулась ему в ответ.

— Тебе было хорошо? — спросила я, отлично понимая, что он чувствовал нечто большее, чем просто хорошо!

— Это было… Боже, это было… — он тяжело дышал и, откинувшись на спину, ожидал, когда последние волны удовольствия покинут его подрагивавшее тело.

Когда я отпустила его шишку, пенис безжизненно упал на брюки, и я снова вспомнила Сэлли. Что бы она сказала, что бы сделала, увидев теперь своего мужа? Она бы почувствовала себя, как и я, когда Джим неожиданно сообщил о своей измене, а может, и гораздо хуже. По меньшей мере, я не видела Джима с Кэролайн, в моей памяти не запечатлелась непристойная картина, как это произошло бы с Сэлли, если бы та увидела своего любимого мужа на диване с блестевшим от моей слюны пенисом — с его спермой, струившейся по моему подбородку.

Взглянув на часы, Тони сморщил лицо от чувства вины, его брови нахмурились от муки. Тони спрятал пенис в брюки и застегнул ширинку на молнию. «Улики», — задумчиво пробормотала я. Он сразу побежит в ванную, как придет домой, смоет мою слюну, свою сперму — доказательства неверности. Но то, что он сделал, никогда не изгладится из памяти, затаится в темных углах сознания — начнет изводить, пожирать его совесть.

Сэлли обязательно почувствует в нем перемену. Она заметит едва уловимую перемену в его поведении, в том, как он занимается любовью. Возможно, она мне даже поведает об этом. Я посею семена подозрений в сознании подруги, дам ей повод для беспокойства, скажу, что вопреки ее мнению о муже тот может оказаться таким же, как и мой, — обманщиком, ведущим двойную игру неверным ублюдком, который не может обуздать свои низменные желания.

— Я лучше пойду, — виновато сказал Тони, вставая.

— Да, иди домой к жене, — я улыбнулась. — Она начнет беспокоиться, удивляться, почему ты так долго не возвращаешься.