Железное поле - страница 12

Довольно часто соперниками в борьбе за владение рудничными болотами выступали иноземцы, приток которых в Россию в семнадцатом веке резко увеличился. Прекрасно понимая, что России предначертан путь Европы, то есть путь промышленного развития, и имея перед глазами пример Европы, они стремились изначально прибрать к своим рукам источники сырья — "хлеба" промышленности и, если появлялась такая возможность, стать хозяевами ключевых предприятий индустрии того времени. Включив в опись своего имущества источники сырья, а также заводы по его переработке, можно было и теперь, а самое главное, — в будущем реально влиять на управление страной.

В семнадцатом веке в России усиленно ведется разведка руд — железной, серебряной, медной. Снаряжаются десятки экспедиций. И в каждую экспедицию старается попасть хотя бы один иноземец. Они пишут слезные послания царю, клянутся ему в верности, убеждают, что разбираются в рудах гораздо лучше русских мастеров и что без их участия поиски обречены на провал. Склоняют царя на свою сторону, едут в экспедиции, а там, смотришь, уже и хозяйничают на рудниках.

Не брезгуют иноземцы и такими традиционными для Руси источниками сырья, как болотная руда. Уломские болота их интересуют. Но ведь каждое, даже самое невзрачное, уже кому-то приписано. Не беда. Изыскиваются способы оттягать лакомый кусочек. И результат… Например, поместье некой вдовы Анны Романовой в Чюжбольской волости Судского стана передается в поместный оклад иноземцу Анце Кляусову (1633 г.).

Гамбургский уроженец Петр Марселис и голландский гость Акема в 1644 году испросили позволения построить железоделательные заводы на реках Ваге, Костроме и Шексне.

Вот что говорится в грамоте царя Михаила Федоровича: "…Пожаловали есми иноземца Анбурского города гостя Петра Гаврилова сына Марселиса с детьми с Гаврилом да с Левонтием, да Голландские земли торгового человека Филимона Филимонова сына Акему, что били челом они Петр и Филимон, чтоб нам их пожаловать велеть из железной руды на реках на Шексне, и на Костроме, и на Ваге, и где впредь в нашем государстве такие места приищут, на их протоках мельничные заводы заводить и всякое железное дело делать: пушки и ядра лить, и прутовое железо и доски, и белое железо ковать, и проволоку железную и железное дело, что мочно делать на двадцать лет без оброку и за море вывозить безпошлино. И мы великий государь… пожаловали их Петра и Филимона и детей петровых Гаврила и Левонтия, велели им железных завод заводить на тех местах: на Ваге, на Костроме и на Шексне…"

Итак, разрешение было дано, заводы построены и выпускали металл. И тут Марселис и Акема натолкнулись на одно препятствие…

Голландец Виниус уже имел в России железоделательные заводы близ Тулы и не собирался, конечно, терпеть конкурентов. Поэтому стал строить им всяческие каверзы. К царю Алексею Михайловичу с двух сторон потекли кляузные письма. И каждая сторона в свою очередь просила защиты и покровительства.

Жалобщики вскоре надоели, и дело кончилось тем, что в 1646 году у Марселиса и Акемы заводы отняли и взяли в казенное управление, тем более что за хозяевами действительно числились серьезные провинности:

"…И ныне он великий государь… объявляет их Петра Марселиса и Филимона Филимонова неправды. Забыв они Петр и Филимон отца его государства… жалование… чинили многие неправды. Припущали к себе в товарищи иноземцев без его царского величества указу и русских людей никакому железному делу учить не велели (разрядка моя. — А.Б.), а велели мастерам от русских людей во всяком железном деле скрыватца… А которые пушки делали в его царского величества казну, а те пушки не против своего договору многим немецкого дела хуже; а на сроки против своего договору тех пушек не поставили, а лили и делали пушки в ту пору на заморскую стать, для своей прибыли. И им бы Статом та их неправда была ведома".

А через год заводы Марселису и Акеме были возвращены. Царь не желал ссориться с иноземцами.

Что затем сталось с тем железоделательным заводом на Шексне, к сожалению, неизвестно.

Площадь лесов на территории Железного Поля к восемнадцатому веку ощутимо сократилась. Во-первых, крестьянин еще не чувствовал угрызений совести, постоянно расширяя горизонт пашни. Наоборот, он радовался открывающемуся простору, жилому виду окрестных деревень — местность становилась более домашней и "свойской". Во-вторых, окрепшая металлургия края, нынче жадно поглощая древесный уголь, назавтра требовала порции покрупней. В сутки обычная крестьянская домница заглатывала десяток пудов угля. А она исправно пекла крицы примерно месяца два в году. В Поморье, включавшем Олонецкий и Устюжско-Белозерский районы железоделания, ежегодно действовало по тысяче и свыше доменных горнов. То есть на них каждое лето надо было напасти шестьсот с гаком тысяч пудов древесного угля. Добавим сюда сотни и сотни тысяч пудов сжигаемых в кузницах. В итоге цифра набирается внушительная.