Железные желуди - страница 9

Под его присмотром княжичи сбросили рубахи, потом челядники натерли им спины и груди волчьим и барсучьим салом: скользкое тело отводит удары деревянного меча. Костка дал им небольшие круглые щиты, вручил каждому по мечу, заставил надеть на головы легкие, из медной про­волоки шапки-колпаки. Челядники посыпали круг десять на десять сажен желтым речным песком, привезенным с Немана. Вокруг этого ристалища собрались княжеские боя­ре. Впереди всех занял место князь Изяслав.

Костка, объявив, что будет биться против княжичей, то­же разделся догола, вооружился деревянным мечом. Реши­ли, что схватке длиться до красного рубца - какой вой ста­нет обращать внимание на синяки? Немного в стороне ждали своего часа травники с примочками, натираниями и бе­лыми полотенцами наготове.

Князь Изяслав хлопнул в ладоши, и бой начался. Далибор с Некрасом, как голодные волчата, ринулись на ляха. Замелькали мечи, захрустел песок, на глазах обращаясь в пыль. Костка со снисходительной усмешкой на лице отразил первый наскок княжичей, ловко уклонился от их мечей, а своим достал-таки, царапнул Некраса по плечу. Тот скрипнул зубами, но даже не поморщился, потому что все бояре и сам отец смотрели на него, а еще потому, что муж­чина должен учиться сносить боль.

- Корень учения горек, зато плод сладок, - примири­тельно сказал лях Некрасу и едва успел увернуться от мощного удара, в который вложил всю свою силу Далибор.

- Бей латинянина! - выкрикнул кто-то из травников, на­блюдавших за боем.

- У него уже поджилки трясутся, - с издевкой добавил второй.

Князь Изяслав метнул на травников гневный взгляд, и те сразу же прикусили языки.

- Покажите, сынки, на что вы способны, - тихо прогово­рил князь.

Княжичи услыхали обращенные к ним слова и утроили напор. Но Костка был верток, легко уносил из-под ударов свое смуглое тело, на котором синели старые шрамы от ме­чей. Прикрываясь щитом, проходил, просверливался, как ящерица сквозь песок, между княжичами. Отводил удары мечом, сам же бил явно жалеючи. Некрас, заметив это, крикнул:

-Ты что нас поглаживаешь, лях? Дай вот только доб­раться до тебя!

Очень уж нетерпелив во всех своих делах и порывах был младший княжич, и это не раз, как говорят смерды, выхо­дило ему боком. "Часто будет, сынок, твой чуб трещать", - говорил Некрасу князь-отец, но и любил его за такую го­рячность.

В какой-то момент солнце прошило лучами лоскуток об­лака, висевший над Новогородком. Мягкий желтовато-серый свет залил песок ристалища, и Далибору почудилось, будто не на песке топчутся они, обмениваясь ударами, а вязнут по щиколотки в густом меду. Рассказывал давеча отец, нашли в пуще смерда: тот полез было драть дупло и по пояс ввалился в мед. Был бы ему карачун, не случись рядом медведя, который за шкирку вытащил бедолагу из сладкой западни. Врал хитрый смерд или так все и было - неведомо. Одно не подлежит сомнению: много, очень мно­го меду в здешних лесах, а где мед, там и сила.

Улучив момент, Далибор со всего маху врезал Костке по проволочному колпаку и, похоже, слегка оглушил ляха. Потом еще и еще - с силой, с внезапно нахлынувшей злостью.

- Так его! - взвизгнул Некрас и своим мечом тоже дос­тал наставника. Лях не на шутку обозлился.

- Обоих вас за пояс заткну, - недобро щурясь, сказал он Некрасу, но в это время князь Изяслав махнул рукой в ко­жаной перчатке: конец поединку. Все зашумели, стали по­здравлять княжичей.

- Ловко я ляха мечом хватил, - хвастался Некрас.

Далибор же подошел к Костке, молча смотрел, как хло­почут вокруг него травники-зелейники.

-Ты хват, княжич, - улыбаясь, сказал Далибору Костка.

- А твой брат, прости меня грешного, ни пес ни выдра.

На последних словах он заговорщицки понизил голос.

Челядники смыли с княжичей и Костки грязь и пот, на­сухо вытерли их жесткими рушниками. Потом принесли из погреба березовика с медом в расписных глиняных брати­нах. Славно пилось, приятно было ощущать упругий, толч­ками бег крови по всему телу.

- Княжичей Глеба и Никодима князь Изяслав к себе зо­вет, - оповестил, низко кланяясь, дворовый мальчик-холоп.

Они поспешили на зов, ибо не любил новогородокский князь ни просить, ни приказывать дважды. Разгоряченные, с влажными еще волосами, остановились на пороге княжь­ей светлицы. Изяслав, как грузная птица в гнезде, сидел на дубовой скамье. На нем была только белая нательная руба­ха, Серебряный крестик светился в полумраке на выпуклой груди. Со двора, где сияло солнце, княжичи не сразу разо­брались, что сулит им лицо отца: доброе оно или окутано хмурью. Темными пятнами виделись на нем глаза.