Желтая лихорадка - страница 42

В дверь постучали. Это медсестра Тереза принесла результат анализа и, красная от смущения, положила листок перед Агнеш. Сахар у Тормаине — 38! Гипогликемия на грани комы!

Агнеш молча протянула бумажку доктору Дяпаи.

— Наверное, переборщили с диетой… — бормочет он. — Надо немедленно сделать инфузию.

— Не надо никакой инфузии. Сначала наорем на больного: строгая диета, не ныть, не жаловаться, соблюдать неукоснительно! А промахнулись — сразу инфузию! Зачем лишний раз колоть больную? Дайте ей стакан фруктового сока и кусок хлеба с маслом. А вообще я сейчас тоже загляну к ней.

На столе зазвонил телефон.

— Сервус, Геза. Да. Конечно. К трем. Не сердись, я еще и не обедала…

Агнеш положила трубку и встала. Проходя мимо процедурной, услышала из-за закрытой двери резкий голос доктора Дяпаи:

— У старухи не ладится семейная жизнь. Вот она и срывает на мне зло…

…Агнеш вспыхивает. Проходит мимо. Нажав дверную ручку, переступает порог, и вдруг все исчезает — Тормаине, больничная столовая, доктор Дяпаи. Только полумрак, и воют сирены. Да где-то вдали сверкают огни, доносится глухой гул и взрывы. Война, бои за Будапешт. В кране нет воды, а ей нужно скорей домой, проверить, как Ева приготовила уроки. Нужно домой, там ее ждет Геза. Я сплю, думает Агнеш, потому и не могу навести порядок в своих мыслях и делах. Опускается самолет. Он сейчас как раз над складом, очень низко, крыльями чуть не задевает крышу, и рев его заглушает все остальное. Это самолет, который уносит ее в Гонолулу, на нем можно улететь из ее прежней жизни. Геза преподносит ей большой букет разноцветных гвоздик — свадебный букет. Но, кроме двух свидетелей, на свадьбу никто не пришел. Мама уехала в Шомошбаню. Яни-младший решил остаться с отцом. Тогда, в кондитерской «Серебряная ель», какой хорошенький он был в своем новом синем пуловере! «Где я буду теперь спать?» — «А где ты бы хотел спать, сынок?» — отвечает ему вопросом Яни-старший и берет руку мальчика в свою. Сердце Агнеш забилось сильно-сильно. «Там, где раньше», — скажет, наверное, мальчик или: «С мамой». Но глазки Яни-младшего смотрят в карие глаза отца. Маленькие ручонки ощущают надежность мужской ладони, и он говорит: «Там, где ты, папа». «Я тоже так думаю, — кивает отец. — Вместе с бабушкой переедем в Шомошбаню. Тетя Илона одна живет в большущей квартире. Там и для тебя место будет. И в школу там пойдешь, а потом в гимназию, в городе Уйбаня, на велосипеде или на автобусе туда будешь ездить, хорошо?» Агнеш не смела даже дохнуть. Пока она парила на крыльях новой любви, она и думать не могла о каких-то серьезных решениях, ей нечего было ответить на безмолвный вопрос во взгляде матери. И вдруг все решилось само. Где-то в глубине души она понимала, что должна была запротестовать и что теперь она окончательно расстается с сыном и матерью, что решение ее мальчика, ее сыночка, — это обвинение ей и упрек. Но это было такое удобное решение, и теперь она попросту могла сказать: «Ну, как хотите» — и поменять стандартную квартиру на проспекте Нормафа на половину виллы в Буде, оставив старую мебель Яни и маме. В глубине сердца она понимала, что и Геза тоже должен был хотя бы приличия ради сказать, что третья комната предназначена для Яни-младшего и бабушки: если они захотят, то могут в любой момент переехать к ним… И когда решили, что бабушка четыре месяца в году будет жить у них, Геза должен был предложить ей эту комнату, а не каморку за кухней, которая остальные восемь месяцев используется как кладовка.

Яни-младший теперь иногда приезжает к ним из Шомошбани погостить. Но это все так хлопотно… Яни уже большой парень, и его не поместишь в одну комнату с Евой. Да и кроватей мало. Так что чаще Агнеш сама ездит к ним туда, в деревню. Вначале бывала каждую неделю, потом раз в две недели, потом… Тетя Илона варит им кофе, показывает, где у нее ломит спину, Агнеш; прописывает рецепты, целует Яни-младшего: а ну, покажи, насколько ты подрос? Что у тебя в школе? Ты хорошо себя ведешь, сыночек? Что тебе нужно, скажи?.. Потом самолет берет курс на Гонолулу, взлетает и уносит ее в другую жизнь, где статуя короля Камехамеха II из чистого золота, где туристам вешают на шею гирлянды из разноцветных орхидей, а самолет — Агнеш вскрикивает во сне — начинает вдруг сбрасывать бомбы, небо затягивает черным дымом, тьму прорезает ослепительный свет, и все сотрясается от грохота, качаются стены и рушатся кирпичи, поднимая облака пыли и копоти, чем-то больно ударяет в висок…