Желтый дьявол - страница 15

Иоши-зава на секунду смолкает…

Губы Колчака слегка подымаются, но моментально — обратно… еще плотнее…

— Четвертое — если это будет нужно, Япония согласна послать на фронт против советской армии живую силу в необходимом для сего количестве.

Опять смолкает Иоши-зава, а острые глаза щупают… щупают…

В губах адмирала улыбка жмется… В голове горделивые мысли: «не надо… Своя армия идет победоносным маршем, и скоро… скоро… Москва».

Верховный правитель вопросительно смотрит на генерала (ну, ну… продолжай… ведь наверное не все еще сказал).

Иоши-зава понимает… В глазах вспыхивает огонек, но мигом тухнет… Генерал продолжает по-прежнему почтительно:

— Ваше высокопревосходительство! Императорское правительство Японии уверено, что Россия впоследствии сумеет компенсировать оказанные ей услуги… В настоящее же время Япония просит для себя только небольших гарантий… В обеспечение… Вот извольте, ваше высокопревосходительство, взглянуть на сей документ.

Желтая сморщенная рука протягивает лист бумаги. Белая — принимает.

На щеках адмирала выступают пятна. Минуту он не может произнести ни слова. Потом берет себя в руки… Медленно набирает воздух…

— Передайте от меня, генерал, благодарность императорскому правительству Японии за доброе желание. Условия эти я принять не могу. Правительство мое временное, и я не имею права уступать ни единой пяди русской земли.

Адмирал наклоняет голову.

Аудиенция окончена.

«Комедиант… — думает, выходя, Иоши-зава — англичанам ты тоже не отдашь ни пяди… Им твоя пядь не нужна… Купцы — они всю Россию захватят».

На пустынной и мрачной набережной маленький домик. Это — городская квартира адмирала Колчака. В окнах, сквозь ставни еще свет — секретное совещание. Участвуют в нем адмирал Колчак, начальник снабжения армии Колчака и полковник Солодовников.

Начальник снабжения только что кончил свой доклад и выжидательно смотрит на адмирала.

— Ну, что ж! Покупайте оружие у американцев.

— Слушаюсь, ваше превосходительство! Но…

— Что еще?

— Они требуют золото немедленно. При получении…

— Гм… Они получат его! Но мы же не можем посылать золото сейчас, когда на восточных путях разбойничает этот Семенов и прочие…

— Ваше превосходительство! Требование американцев категорично. Мы рискуем остаться без оружия.

— Чорт! Ну, придумайте что-нибудь для отправки золота в неприкосновенности. Замаскируйте посылку.

— Ваше превосходительство! Они останавливают каждый поезд и грабят решительно все, что может пригодиться.

— Так придумайте то, что им не может пригодиться, — уже сердито говорит адмирал. Он недоволен, что не может найти выход из положения. Он оборачивается к полковнику Солодовникову.

— Ну, полковник, что говорит вам ваша голова?

— У вас гениальная мысль, адмирал, — заискивающе отвечает Солодовников. — Я думаю, что вы уже нашли выход из положения.

— Говорите!

— Мы пошлем золото под видом посылки, абсолютно ненужной ни Семенову, ни прочим разбойникам.

— Ха-ха! Гениально! Не думаете ли вы послать золото в ящиках с навозом…

— Простите, ваше превосходительство! Но я думаю, что их никто не стал бы везти до Харбина.

— Тогда что же?

— Мы пошлем золото в гробах, — произносит Солодовников. — Это… — Он нарочно медлит докончить фразу, дожидаясь, пока начальник снабжения, не скрывая улыбки, замечает:

— Мне думается, полковник, что сейчас никто ничем особенно не дорожит. Особенно людьми… О мертвецах же и говорить не приходится.

— Смотря, о каких, — вставляет Солодовников.

— Что вы хотите этим сказать? — уже не скрывая своего любопытства, адмирал упирается взглядом в Солодовникова.

— То, что в военном деле, а в особенности в нашем положении, допустимы некоторые уклонения от общей этики…

— Может-быть, вы выразитесь конкретнее, — перебивает Солодовникова адмирал.

— Извольте, ваше превосходительство! — Солодовников озирается по сторонам. Затем почти шепотом произносит две-три фразы на английском языке.

От произнесенных фраз нос адмирала на секунду делается багровым. Что-то героически вдохновенное сверкает в его глазах…

Он резко поворачивается к Солодовникову, но… в глазах сверкают лишь пятки исчезнувшего героизма.