Желтый Кром - страница 4

— Как жаль, что вы не верите в это, Дэнис, как жаль, — произнесла миссис Уимбуш своим низким голосом.

— Не могу сказать, что я жалею об этом.

— О, вы просто не знаете, что такое обрести веру. Вы не представляете себе, какой увлекательной и интересной становится жизнь, когда веришь. Все, что бы вы ни делали, приобретает смысл. Нет такого пустяка, который не имел бы значения. Это делает жизнь такой интересной, поверьте. Вот я живу здесь, в Кроме. Можно подумать, это скучная дыра. Отнюдь нет, только не для меня. Я ничуть не жалею о старых временах. У меня есть звезды… — Она взяла листок бумаги, лежавший на бюваре. — Это гороскоп Инмэна, — пояснила она. — Я решила нынешней осенью немножко поиграть на чемпионате по бильярду. Надо поступать так, чтобы быть в гармонии с бесконечностью. — Она повела рукой. — А потом есть еще и мир иной, и духи, и своя аура у каждого человека, и учение миссис Эдди о том, что вера исцеляет от всех болезней, и миссис Безант с ее христианскими таинствами… Все это чудесно. Для скуки не остается ни минуты. Не могу себе представить, как я жила раньше, в старые времена. Удовольствия? Просто суета, вот что это было. Просто суета. Обед, чай, ужин, театр, опять ужин — каждый день. Это забавляло, конечно, само по себе. А потом не осталось почти ничего. Об этом хорошо сказано в новой книге Барбекью-Смита. Где же она?

Миссис Уимбуш приподнялась и дотянулась до книги, лежавшей на столике у изголовья софы.

— Кстати, вы знаете его? — спросила она.

— Кого?

— Мистера Барбекью-Смита.

Дэнис имел о нем очень смутное представление. Имя Барбекью-Смита встречалось в воскресных газетах. Он писал об этике поведения, кажется, был также автором книги «Что следует знать молодой девушке».

— Нет, лично с ним не знаком, — сказал Дэнис.

— Я пригласила его на субботу и воскресенье. — Она перелистала несколько страниц книги. — Вот место, которое мне понравилось. Оно у меня отмечено. Я всегда отмечаю то, что мне нравится.

Держа книгу почти на вытянутой руке, ибо страдала некоторой дальнозоркостью, и делая соответствующие жесты другой рукой, миссис Уимбуш начала читать — медленно и выразительно.

— «Что суть меховые манто стоимостью в тысячи фунтов, доходы в четверть миллиона?» — Она взглянула поверх книги и театрально повернула голову, при этом ее оранжевая прическа величественно качнулась. Дэнис с любопытством посмотрел на нее. Что это — ее собственные волосы, крашенные хной, или же один из тех париков, о которых пишут в рекламе?

—«Что такое троны и скипетры?»

Оранжевый парик — да, это был парик — снова качнулся.

—«Что такое веселье злата, пышность власти, гордость великих мира сего, что такое мишурный блеск высшего обшества?»

Голос ее поднимался в вопросительной интонации от предложения к предложению, затем внезапно упал, и гулко прозвучал ответ:

— «Ничто. Суета, прах, пух одуванчика на ветру, лихорадочный бред. То, что имеет значение, происходит в душе. Видимое — приятно, но Невидимое в тысячу раз более значимо. Именно Невидимое — главное в жизни».

Миссис Уимбуш опустила книгу.

— Прекрасно, не правда ли? — сказала она.

Дэнис не рискнул высказать свое мнение, а произнес лишь ни к чему не обязывающее «гм!».

— О, это отличная книга, прекрасная книга, — сказала Присцилла, перелистывая страницы. — А вот место, где он говорит про лотосовый пруд. Он сравнивает душу с лотосовым прудом, понимаете?

Она снова подняла книгу и прочитала:

—«У моего друга есть в саду лотосовый пруд. Он расположен в небольшой долине и окружен кустами диких роз и шиповника, где соловей все лето поет свою нескончаемую любовную песнь. В пруду цветут лотосы, и птицы прилетают сюда напиться и искупаться в прозрачной воде…» Кстати, это кое о чем напоминает мне, — воскликнула Присцилла, резко захлопывая книгу и смеясь своим громким утробным смехом. — Это напоминает мне о том, что произошло в нашем бассейне с тех пор, как вы были у нас в последний раз. Мы разрешили деревенским приходить сюда купаться по вечерам. Вы не представляете себе, что из этого вышло!

Она наклонилась, заговорив доверительным шепотом и смеясь то и дело глубоким булькающим смехом.