Жемчужина Авиньона - страница 8
— Но, госпожа… — заскулил самый младший из детей. — Мне ничего не досталось. У остальных руки длиннее и, когда я добираюсь до вашей сумки, там ничего уже нет.
Катарина потрепала его за подбородок:
— В таком случае сбегай на кухню и скажи повару, что я велела дать тебе дюжину пирожных в корзинке, чтобы ты мог отнести их домой сегодня вечером.
Глаза ребенка округлились от восторга.
— Дюжину, госпожа! Хо! Как же я набью себе живот! — закричал он в восторге.
— Ты должен разделить их между братьями и сестрами. Не забудь, кстати, угостить и родителей, — строго сказала Катарина, поймав малыша за ворот курточки, когда тот уже повернулся, чтобы со всех ног помчаться на кухню. — И съешь не больше двух, а то твоя мать будет проклинать меня, если ей придется всю ночь просидеть с больным ребенком.
Мальчик согласно кивнул, и как только Катарина отпустила его, стремглав помчался на кухню.
Отдав Катарине поводья, Хью отправился в сторону конюшен, посмеиваясь увиденному.
— У тебя, наверное, будет столько же детей, сколько и у твоей матери. Ты ведь любишь возиться с малышами?
— Я надеюсь, что у меня будет много детей, — ответила Катарина, — поэтому молю Бога, чтобы мой муж тоже любил их, потому что слышала, что в его краях люди холодны и не одобряют больших семей.
— Какие края ты имеешь в виду?
— Я должна буду выйти замуж за барона из Страсбурга. Меня пообещали выдать за него, как только я родилась.
Хью выслушал эту новость без особого удовольствия. Катарина и вправду по своему темпераменту не подходила человеку из тех краев. Он многих из них встречал при дворе, это были, как правило, холодные и рассудительные люди, с которыми никогда нельзя понять, что у них на уме. Хью не представлял себе, как с таким человеком сможет найти общий язык горячая и пылкая по натуре Катарина. Сердце его сжалось от жалости к ней, когда он представил, какую скучную и однообразную жизнь ей придется вести в каком-нибудь унылом, сыром замке на северо-востоке, вдалеке от солнечного юга. Как же это несправедливо, и не только…
Он тряхнул головой, чтобы избавиться от этих мыслей, и увидел, что Катарина смотрит на него как-то необычно. Он скривил губы и на секунду прикрыл глаза, ему не хотелось, чтобы она могла понять, что он огорчен или грустен. Ни к чему ей знать об этой черте его характера, не подобающей рыцарю.
— Полагаю, олень, которого вы сегодня убили, настолько велик, что нашей семье хватит его недели на две, — сказала девочка, желая сменить тему беседы. Она решила, что Хью будет гораздо интереснее говорить об этом, чем о ее будущем муже. Ей хотелось развеять его грусть, которую она сразу же заметила.
— Не думаю, что его хватит хотя бы на неделю, — рассмеялся Хью. — В вашей семье, по-моему, никто не страдает отсутствием аппетита. Я уже давно не видывал таких славных едоков.
— Ваша правда, — согласилась Катарина, — и все же это был замечательный олень, с которым было нелегко справиться. Никто кроме вас не смог бы сделать этого. Если бы не ваша ловкость и если бы с вами не было вашего замечательного коня, этот олень до сих пор гулял бы в лесу на свободе. — Она протянула руку и погладила мощную шею жеребца Хью. — И то я подумала, что вам за ним не угнаться. Лошадь таких размеров просто не должна бегать так быстро, особенно по лесной чаще.
Хью очень гордился своим Цефеем. Обычно он использовал для охоты другую лошадь, но Цефей уже слишком застоялся за время их пребывания в Авиньоне, и Хью решил дать ему возможность размяться. Цефей был огромным конем, но настолько грациозным и ловким, что мог бы участвовать в сражении на поле боя, усыпанном дамскими платочками, не наступив ни на один из них. А сражений он повидал немало, потому что Хью служил Людовику VII и участвовал во всех его походах. Никого так часто не призывали к королю, как Хью Вунэ.
— Он такой же, как твой сокол, — ответил Хью. — Так же, как и ты, я обучал его с того дня, как он появился на свет. Он любит меня и ни разу еще не подвел.
— Но он также знает, что вы никогда не потребуете от него невозможного, — заметила Катарина. Она передала свою кобылку конюху и последовала за Хью, который вел своего Цефея к стойлу.