Жемчужина - страница 18

– Ты же не можешь не понимать, что добровольно Снежка с тобой остаться не согласится.

Добровольно-недобровольно, какие это, к дварфовой матери, несущественные мелочи. Особенно, когда это касается женщин, которые и сами-то не всегда точно знают, чего хотят, и заставить их хотеть совершенно иного – ерунда делов и капля усилий. Плюс-минус.

– Это ты себя успокоить так пытаешься? – фыркнул я, не оглядываясь.

– Ты – блудливый козлище и ей совершенно не подходишь!

– Юноша, я очевидно приложил тебя к стене сильнее, чем казалось, и ты слушал меня крайне невнимательно. Главное, что ей очень даже подходит та энергия, которой с ней я могу и готов делиться. Более того, без нее она просто не выживет.

Быстро сбежав по лестнице в гараж, я кивнул уже ожидающим там Хоугу и Фьяралу, веля следовать за мной на второй машине. Испытал мгновенное искушение велеть туда же отправиться и Коксу, но передумал. Его трепотня не настолько меня раздражает, чтобы упустить некие сведения о моей ка-хог, которые он может выболтать, злясь на меня. Все же, как ни противно это признавать, но этот выпендрежник – единственный человек, что реально знает мою Снежку.

– Я думаю, ты гонишь, – вернулся к теме обсуждения Кокс, как только я вырулил со двора. – Должно быть лекарство или какое-нибудь средство. Вон, этот же ее папаша живет и здравствует. Ты просто хочешь убедить нас с ней, что, пипец, какой необходимый и эксклюзивный, чтобы удержать Снежку рядом с собой.

– Я абсолютно не заинтересован в том, чтобы в чем-либо убеждать конкретно тебя, а уж удерживать – тем более. А «гнать», выражаясь понятным тебе языком, то бишь лгать в своих интересах, я действительно всегда готов и не считаю чем-то зазорным, даже наоборот. Но сейчас в этом нет необходимости. Я и так являюсь крайне необходимым и эксклюзивным для моей ка-хог, что бы ты там на этот счет ни думал и как бы ни бесился, – ткнул идиота в очевидность и, не сдержавшись, продолжил, потому что скромность – чушь, как и жалость, можешь потоптаться по противнику – делай это. – А кроме этого лучшим любовником, которого она могла бы встретить в своей жизни, а также самым сильным и богатейшим мужчиной, что на нее сможет претендовать и купать в роскоши, которой она безусловно достойна. Плюс еще в высшей степени вероломным и коварным, чтобы уничтожить без малейшей жалости и сомнений всех соперников и препятствия. Всех. Без исключения. Делай выводы на будущее.

– Ты хоть слышишь, как говоришь о себе? – пренебрежительно скривился Кокс. – Да Снежку должно тошнить от такого самомнения и заносчивости. Я-то ее знаю.

Знаешь. Потому-то еще и в сознании и сидишь тут, а не валяешься как мусор на обочине.

– Ну что же, мы с ней как-нибудь справимся с этой ее тошнотой, случись она.

– Да хрен там когда-нибудь случитесь эти «мы» с таким твоим отношением. Говорю тебе – я знаю Снежку с детства. Может, ты и чертово лекарство, без которого ей не выжить прямо сейчас, но с таким тобой она ни за что не уживется, а значит, станет искать выход. А я буду рядом и помогу, а ты, мистер Я-охеренный, останешься ни с чем однажды. Моя подруга – не тот человек, что согласится с зависимостью от кого-либо, тем более от такого межвагинного странника, который может в нее наиграться в любой момент.

– Расскажи-ка лучше, как случились вы, – забив на все мрачные прогнозы, решил я направить разговор в выгодное мне русло. – На чем сошлись?

– На дружбе. Вряд ли ты о таком имеешь представление, – огрызнулся Кокс.

– Даже для дружбы нужна какая-то почва и исток. Что было у вас? – давай, поведай мне, уже бывший друг моей ка-хог, какова она. Что любит, чего не терпит, как жила, о чем мечтает.

– За лоха меня держишь? Думаешь, я тебе тут наболтаю всего о Снежке, а ты запомнишь и потом будешь использовать? Обломайся, дядя, – он поерзал и откинул голову, закрывая воспаленные глаза и собираясь меня демонстративно игнорировать.

Да куда же ты денешься, дорога длинная, разговоришься.

Высунув голову из своего укрытия, я сначала проморгалась от всякой фигни, что насыпалась на лицо и ресницы, а потом с трудом сдержалась от того, чтобы не присвистнуть. На берегу высился большой бело-песчаный рассеченный пополам холм, коего там раньше не бывало, а от него в зарослях начиналась широченная просека, похожая на какую-то зону аварийной посадки. Только пни или вывороченные и местами обожженые и уложенные в едином направлении стволы деревьев с с пугающими спрутами-корнями, некоторые даже еще шевелились.