Жемчужина Санкт-Петербурга - страница 25

Он расхаживал перед ней, хлопая полами сюртука. Ей захотелось протянуть руку и пригладить их, успокоить отца.

— Пожалуйста, папа, попытайся понять меня. Я говорю на четырех языках, я играю на фортепиано и умею красиво ходить. Но зачем мне все это?

— Чтобы выйти замуж. Для этого и воспитывают барышень.

— Извини, папа, но я уже сказала. Я не хочу выходить замуж.

Полный отчаяния вздох матери она не могла вынести. Валентина повернулась лицом к роялю, к родителям спиной и подняла крышку. Пальцы сами подобрали мягкий аккорд. Потом еще один, и, как всегда, звуки музыки успокоили ее. Дрожь в груди поутихла. Она сыграла отрывок из Шопена, и вдруг ей представился огненноволосый Викинг. За спиной девушки прекратилось всякое движение. Должно быть, родители обменялись взглядами.

— Ты прекрасно играешь, Валентина.

— Спасибо, мама.

— Любой муж гордился бы, если бы после обеда ты могла развлечь его гостей чемнибудь из Бетховена или Чайковского.

Валентина оторвала руки от клавиатуры и сжала пальцы.

— Я хочу стать санитаркой, — негромко и спокойно произнесла она. — Я хочу ухаживать за Катей. Соня не останется с нами на всю жизнь.

Вздох пролетел по комнате, и неожиданно высокая темная фигура отца оказалась прямо за ней. Его рука погладила ее по волосам и опустилась на плечо. Валентина замерла. Впервые за полгода, прошедшие с того дня, когда в Тесово взорвалась бомба, отец прикоснулся к ней. Она боялась, что теперь, если у нее дрогнет хотя бы мускул, он не сделает этого еще полгода.

— Валентина, дорогая моя девочка, послушай меня. Ты же знаешь, я хочу тебе только добра. Быть санитаркой — жалкое занятие. В санитарки идут алкоголички и шлюхи. Приличной барышне не пристало заниматься этим делом.

— Прислушайся к словам отца, — мягко подхватила мать.

— У них бывают вши, различные болезни. — Отец произнес слово «болезни» так, будто подразумевал не просто оспу или брюшной тиф.

— Но сестра Соня не алкоголичка и не шлюха, — заметила Валентина. — И болезней у нее никаких нет. Она — уважаемая женщина.

Отцовские пальцы сжались сильнее на ее плече, и ей показалось, что в эту секунду ему бы хотелось сжимать ей не плечо, а мозг.

— Ты можешь помочь Кате другим способом, — сказал он.

— Как?

— Это несложно.

— О чем ты говоришь, папа? Что я могу для нее сделать?

— Удачно выйти замуж.

Она резко снова повернулась к роялю, едва не заплакав от разочарования. Вступать в спор с отцом она не хотела.

— Ты слышала, что я сказал, Валентина. — Его голос зазвучал тверже. — Дьявол, ты должна выйти замуж. Как можно скорее. Я настаиваю на этом. Ради доброго имени семьи Ивановых.

Поэтому он и принял теорию Льва Троцкого о перманентной революции. Както раз они с Сергеевым видели выступление Троцкого на какомто митинге, и их настолько поразил этот прозорливый человек с копной неуправляемых волос и в блестящих очках, что они после этого долго ходили по улицам и возбужденно обсуждали его выступление. Он показал им новый мир. Мир, в котором справедливость и равенство были не пустыми словами, а живой, дышащей повседневностью для каждого человека. С того дня они не только сами уверовали в идеи социализма, но и собирали вокруг себя единомышленников.

— Народ России! — страстно вещал Сергеев. — Мы должны сами бороться за свои права. Железный кулак царизма должен… — Тут он остановился и обвел взглядом слушателей. — Должен быть разбит.

Раздались крики одобрения.

— Чтобы усмирить нас, нам подсовывают Думу, — насмешливо произнес Сергеев. — Но премьерминистр Столыпин презирает ее. Он предпочитает на каждого несогласного надеть свой, столыпинский галстук. — Сергеев задрал собственный галстук и скорчился, изображая повешенного.

Толпа возбужденно загудела. К общему шуму Аркин добавил и свой голос:

— Скажите, есть ли дело Столыпину до того, что ваши дети голодают?

— Нет! Нет!

— Беспокоится ли Столыпин о том, что вам приходится трудиться в невыносимых условиях?

— Нет! Нет!

— Есть ли дело Столыпину…

— Товарищ Сергеев! — поднявшись, выкрикнул невысокий щуплый человек с торчащей в углу рта сигаретой.

— Сядь! — произнес чейто голос.

Сергеев поднял руку, призывая к тишине.