Жена из России - страница 11
Теперь она с огромным удовольствием продемонстрировала их гению, энергично тряхнув волосами, но ее неземной спутник опять ничего не заметил.
Он чересчур своеобразно ее провожал: почти всю дорогу молчал, изредка вдруг бросая странные вопросы о стихах Гумилева и Лорки. Маша их знала плохо, ее постоянное, но беспорядочное, бесконтрольное и довольно бессмысленное чтение ограничивалось излишне популярными и ничего не значащими именами.
Она вконец застеснялась, притихла и очень расстроилась: оказывается, она почти малограмотная, совсем темная девка. А еще учится в университете…
Около ее подъезда гений записал Манин телефон и церемонно попрощался. Сыроватые потемневшие пряди, ласкающие лоб, удачно скрыли от Маши выражение светлых неземных очей поэта.
Домой Маня вернулась обеспокоенная, с тревожно-широкими растерянными глазами и сразу легла спать. Бабушка особого внимания на ее настроение не обратила. Она старалась только вкусно накормить Масю и выговаривала, если внучка возвращалась домой слишком поздно.
Саша позвонил через день, предложив поход в горы, называющиеся то Ленинскими, то Воробьевыми.
И было мгновенное лето, с пляжами на Клязьме, пароходиками Москвы-реки, поцелуями в подъездах и электричках. Маше верилось, что она влюбилась. Но оставаться с гением наедине оказалось очень нелегко. Он слишком мало разговаривал — молчал, пристально смотрел, точнее, рассматривал, и курил. А уж если затевал диалог, то обязательно проблемный: либо смысл жизни, либо философия Гегеля, либо поэзия Верлена… И диалог быстро превращался в монолог, звучавший в утомительной настороженной тишине.
Маша безмолвно, с досадой и отчаянием комкала край кофточки.
Впрочем, иногда Саша задавал и вопросы в виде допроса с пристрастием. Уж лучше бы он никогда ее ни о чем не спрашивал! И никогда бы ее не поучал. А он очень любил это делать.
— Смотреть нужно Феллини, Куросаву, Бергмана… Понимаешь, да? Ты до сих пор не видела "Земляничную поляну". А твой любимый актер — Вячеслав Тихонов. Стыдно! И ты совсем недавно коллекционировала фотопортреты киноартистов.
— Почему стыдно? — робко пыталась протестовать смущенная Маня. — Он очень хорошо играет! Его многие любят. И фотографии коллекционируют. Ну и что в этом вредного? Просто память. А смотреть Феллини мне негде: его нигде не показывают. И потом я недавно видела "Профессия: репортер" Антониони… Вот!
— Это большая заслуга, мышонок! И прогресс налицо. Видела, но не поняла, — с грустной иронией констатировал Саша. — В Доме кино ретроспектива фильмов Тарковского, нужно туда прорваться… Ну, ясно!.. Ты бы встала завтра с утра в очередь, тебе все равно нечего делать. А я подбегу к тебе позже из Иностранки.
Саша требовал знаний и постоянного напряжения мысли, а Маня не была к этому готова. Она искала необыкновенного, но по молодости и неопытности еще совершенно не представляла, как мало радостей приносит окружающим любая необычность и нестандартность. Ее стало раздражать и мучить и странное молчание гения, и его вечные назидания. Маша от него уставала.
Он был неизменно занят и часто назначал свидания возле библиотеки: подожди немного, любимая, я дочитаю несколько страниц и выйду ненадолго на тебя посмотреть! Буквально на десять минут, потому что наверху меня ждет еще одна книга. Мы прогуляемся по набережной — и все! Извини, мышонок…
И Машка потерянно, грустно брела домой от Иностранки, вяло переставляя ноги по асфальту, опустив голову и в который раз думая, что она не нужна никому на свете. Кроме, пожалуй, доброго эльфика Эли…
Маня понемногу начинала догадываться, что нужно учиться у мужчин, если своего ума и знаний недостаточно. Она слишком не образована. Да и вообще они всегда умнее, эрудированнее, так что лучше всего — слушать, запоминать и потом, позже, использовать услышанное и понятое. Да, это вариант, симпатичный выход: постигать мир с их помощью, раз сама ничего не умеешь.
Саша часто не провожал Маню домой, бросая на перроне в метро, поскольку жил за городом и мог опоздать на последнюю электричку. И уж если она сбежит ненароком… Прости, мышонок, но шагать домой по рельсам никто не собирается. А ночевать на вокзале — тем более. Даже из-за тебя, Машуня. Понимаешь, да? Ну, ясно…