Жена солдата - страница 2

Милли прижимается ко мне, ждет, когда появятся картинки — девушки в широких ярких юбках, золотые и алмазные листья. Ощущаю исходящий от нее такой знакомый аромат печенья, мыла и солнечного света.

Потолок над нами поскрипывает, когда Эвелин готовится ко сну. Я уже наполнила ее грелку горячей водой; ей холодно даже теплыми летними вечерами. Она некоторое время будет сидеть и читать Библию. Ей больше нравится Ветхий Завет: суровые запреты, битвы, Господь наш ревнитель. Когда мы уедем, если мы уедем, она останется с Энжи ле Брок на Ле Рут. Эвелин словно престарелое растение, слишком хрупкое, чтобы его выкорчевывать.

— Мама, — ни с того ни с сего говорит Бланш немного визгливым голосом. — Селеста сказала, что все солдаты уехали — британские солдаты из Сент-Питер-Порта.

Она говорит быстро, слова вылетают из нее, как пар из паровоза.

— Селеста сказала, что здесь больше некому воевать.

Перевожу дыхание. Становится больно в груди. Не могу больше притворяться.

— Да, — отвечаю я. — Я слышала. Миссис ле Брок говорила мне.

Внезапно мой голос становится каким-то странным — зыбким, неуверенным от страха. Словно это чужой голос. Я прикусываю губу.

— Они на подходе, да, мам? — спрашивает Бланш.

— Да. Думаю, да.

— А что случится с нами, если мы останемся здесь? — В ее голосе слышится паника. Синие, как гиацинты, глаза сосредоточены на моем лице. Она покусывает кожу возле ногтей на пальцах. — Что случится?

— Милая, это очень серьезное решение. Я должна его обдумать…

— Я хочу уехать, — говорит он. — Хочу уехать в Лондон. Уплыть на корабле.

— Заткнись, Бланш, — говорит Милли. — Я хочу дослушать сказку.

— Бланш, в Лондоне небезопасно.

— Безопаснее, чем здесь.

— Нет, милая. Люди отправляют своих детей подальше вглубь страны. Немцы могут бомбить и Лондон. У всех есть противогазы…

— Но мы же можем остановиться у тети Ирис. В своем письме она написала, что будет нам рада. Ты же сама нам говорила. Она сказала, что мы можем приехать. Мама, я правда хочу уехать.

— Эта поездка может быть очень опасной, — говорю я. И я еще ничего не говорила про торпеды.

Ее ладони сжимаются в кулачки. Маленькие светлые волоски на руках подсвечивает яркое солнце.

— Мне все равно. Я хочу поехать.

— Бланш, я все же думаю…

— Ну, мы же не вечны.

Я не знаю, что на это ответить. В тишине отчетливо слышно тиканье часов, словно сердцебиение, отсчитывающее мгновения до того момента, когда мне придется принять решение. Для меня оно звучит неожиданно зловеще.

Возвращаюсь к сказке:

— Принцессы пришли к подземному озеру, где стояли связанные друг с другом двенадцать лодок, в каждой из которых находился принц…

Когда я продолжаю читать, мой голос выравнивается, биение сердца замедляется.

— Солдат забрался в лодку самой младшей из принцесс. «Ой-ой, что-то здесь не так, — сказала она. — Лодка очень сильно просела в воде». Солдат подумал, что его найдут и очень испугался.

Бланш смотрит на меня, кусая ногти.

А Милли усмехается.

— Но ему же не нужно было бояться, да? — с торжеством говорит она. — Все ведь будет хорошо, правда? Он узнает их секрет и женится на младшей принцессе.

— Честно говоря, Милли, — произносит Бланш, на мгновение забывая про свой страх, переживая, насколько наивна ее сестра. — Он этого не понимал, не так ли? Всякое может случиться. Люди в самой сказке не могут знать, как она закончится. Тебе уже четыре, ты должна это понимать.

Когда Милли уложена в кровать, я выхожу в сад.

Задняя часть нашего дома выходит на запад, мягкий вечерний свет падает на газон полосатыми тенями. Падает на клумбы с розами под окном. У каждой розы, что я выращиваю, есть свое имя: «Belle de Crécy», «Celsiana», «Alba Semi-plena». Стоит такая тишина, что можно услышать, как опадает лепесток с цветка.

Помню, этот пологий сад привел меня в восторг, когда я впервые попала сюда.

— Вивьен, дорогая, я хочу, чтобы тебе полюбился мой остров, — сказал Юджин, когда мы, только поженившись, приехали в Ле Коломбьер.

Тогда я носила под сердцем Бланш, жизнь была полна возможностей. И мне действительно полюбился этот остров, когда мы прибыли в гавань, а перед нами на элегантном зеленом холме раскинулся Сент-Питер-Порт. Я была очарована Ле Коломбьером: его эпохальностью, и глубокими холодными оттенками комнат с белыми стенами, и серой шиферной крышей. Перед домом расположился широкий дворик, посыпанный гравием.