Жених из прошлого - страница 10

– Ты нужна мне. – Его голос с хрипотцой выдал нетерпеливость. – Восемь лет назад тебе нужна была помощь, я не отказал. Теперь твоя очередь. Время платить по счетам. Ты достаточно прожила в Палаццо и знаешь, как мы, сицилийцы, к этому относимся.

Моне еле заметно покачала головой. На щеках пылал румянец, а глаза полнились невысказанными тревогами.

– Марку, ты великодушен и можешь простить долг.

– Я мог бы, но интересы детей превыше всего.

Моне медленно откинулась на спинку кресла. Ее потрясывало от гнева. Как же она прекрасна, когда злится! Он никогда раньше не видел ее такой. В Палермо Моне была доброй, милой, редко говорила в присутствии отца, зато наедине с Марку и его братом и сестрами болтала без умолку. Ей даже удавалось их рассмешить. Под маской милой скромницы у нее несгибаемый стержень. Ему это нравилось.

Марку был богат и влиятелен, многие исполняли его желание незамедлительно, не находили смелости перечить. Сложно доверять тем, кто всегда стремится угодить. Эти люди самые опасные, их легко подкупить.

– Я не люблю тебя, – сказала Моне сдержанно, аккуратно.

Слова тяжелыми каплями повисли в воздухе. Марку так и подмывало напомнить, что она ходила за ним хвостом, была преданным другом и всегда вставала на его сторону, даже если он не просил. Ее преданность подкупала. Марку охотно приглядывал за ней. В свое отсутствие он платил одному из служащих Палаццо, чтобы тот докладывал ему, все ли в порядке с Моне. Мать не обращала на дочь никакого внимания, а отец Марку терпел ее ради Кэнди.

Осознавать, что тебя не любят, а терпят, всегда неприятно. Моне прекрасно понимала свое положение в доме Уберто.

– Уважаю твою прямоту и открытость, – произнес Марку. – Но я уверен, твоя порядочность не позволит настраивать детей против отца.

– Ты меня совсем не знаешь. Я не та девчонка, что уехала из Палермо восемь лет назад с сумкой за плечами.

– И с пятью тысячами евро моих денег в кармане, – добавил он.

– Как ты не поймешь! – воскликнула она и вскочила. – Мне не нужны были твои деньги ни тогда, ни сейчас.

Она бы убежала, но он протянул руку и схватил ее за локоть.

– Сядь, – сказал он тихо, но уверенно, – давай поговорим.

– Нам не о чем разговаривать, – сказала Моне в сердцах. – Ты меня не слышишь.

Она попыталась высвободиться, но он держал крепко.

– Почему ты не хочешь пойти на компромисс? Я не могу уйти с работы, в январе – с радостью.

– Ты нужна мне сейчас, – ответил Марку и отпустил ее в надежде, что Моне сядет.

Но она осталась стоять. Грудь вздымалась от кипящего внутри гнева.

– Я не могу так просто взять и уехать на пять недель.

– Четыре, уговорила, – процедил он, – сядь уже.

– Нет.

Он замолчал. Видно было, как в уме он прикидывает всевозможные варианты.

– Хорошо, три начиная с завтрашнего дня, но только если ты сядешь.

– Две, – сказала она твердо и села.

– Три.

Она потянулась за бокалом и глотнула вина в надежде, что он не заметит, как дрожит ее рука.

– Не хочу оставаться в Палаццо, когда вы с Витторией вернетесь.

– Тебе и не придется.

– В первый же выходной января я вернусь в Лондон.

– Обещаю.

Оба буравили друг друга взглядом.

– И последнее, – сказала она, – с утра я должна быть на работе и найти потерянное платье.

– Но я планировал быть уже в Италии.

– Это тебе надо, мне нет, – поправила она и подняла бровь. – Сначала я найду платье дочки миссис Уилкерсон. Потом я готова лететь. Дай мне срок до полудня. Обещания, сам знаешь, нужно выполнять.

Он кивнул.

– Буду ждать тебя у Бернардс в полдень. Будь готова, поедем сразу в аэропорт.

Уголки ее губ поползли вверх от хитрой улыбки.

– Не боишься, что я сбегу?

Ох уж ее сочные манящие губки. Он почувствовал, как в брюках стало тесно.

– Нет, ты обещала, – ответил он напряженно.

Моне сидела с закрытыми глазами, когда они пролетали над юго-восточной Францией и Альпами, сверкающими в лучах заходящего солнца. Она не боялась летать, весь день живот крутило от тревоги.

Не верится, что она проведет Рождество в итальянских Альпах с Марку, точнее, с его детьми, пока тот будет свататься к очередной красотке. В детстве она частенько не праздновала Рождество, потому что мать так велела, или они праздновали традиции чужой страны и народа. Маленькой Моне это казалось странным и неправильным.