Женщина в древнем мире - страница 17

В прессе эта история вызвала сенсацию. Горделиво и подробно описывает французский ученый открытую им статую: «Глазницы ее пусты, нос разбит. Остается улыбка, ямочка на подбородке и нежность тонко моделированных щек. Овал лица, немного сплюснутый массой божественного шлема, обрамлен, словно меховой опушкой, косами. Обеими руками богиня наклоняет сосуд, из которого благодаря хитроумному устройству при необходимости льется вода плодородия. Она струится по складкам одежды и как бы включает статую в свое движение».

Совершенно плененный этой скульптурой, А. Парро был убежден, что она первоначально была раскрашена, ее одеяние отделано золотом, глаза инкрустированы драгоценными камнями и подчеркнуты битумом. «Несмотря на пустые глаза, она вся еще — улыбка и очарование!»

Кто была эта богиня? А. Парро удалось в конце концов узнать из надписи ее имя. Ее звали Иштар, и это была не богиня земли, а богиня, дарующая воду, — свидетельство более высокой ступени культурного развития. На стенной росписи дворца в Мари, которую А. Парро назвал «фреской инвеституры»[12], такая же богиня, особо выделенная, изображена рядом с царем Мари. Зимри-Лимом (XVIII в. до н. э.). Стенная роспись относится ко времени, когда царская власть в Мари. а значит, и патриархальные порядки находились в самом зените.

Казалось бы, у царя скорее должно было возникнуть желание увидеть себя изображенным рядом с богом-отцом, нежели с богиней-матерью: это вполне соответствовало бы отцовскому праву, принятому у его народа. Бог-отец, как царь-царей, мог бы олицетворять собой идеи, законы, принципы, порядок, он одновременно был богом войны и богом мести, он мог строго руководить и править не только своим народом, но и всеми народами мира. Однако, несмотря на изменившуюся общественную структуру. царь Зимри-Лим повелел изобразить себя не с богом-отцом, а с богиней-матерью, символизировавшей не суровый принцип порядка, а всеобъемлющее благословляющее начало. Вода, которую она выпускает из облачных шлюзов на землю, несла благодать на поля царя и нищего, самого могущественного и самого слабого.

А. Парро обнаружил и откопал также храм богини. «Он был построен по образцу жилого дома, какой и подобало иметь женщине. В просторном дворе, на небольшом отдалении от входной двери, — как раз в том месте, где в древней Месопотамии обычно был расположен очаг, символ женского начала. — находился подиум». Кувшин для воды, который богиня держит в руках, был соединен с источником, и во время каждого праздника — вероятно, это был праздник набирания воды» — из кувшина обильно текла вода, в которую верующие погружали свои пальцы. Вода, несущая жизнь, — вот чему был прежде всего посвящен ее культ.

Вода, которую дарила людям богиня, обеспечивала процветание земледелия, она означала обилие еды и более высокий уровень жизни. Отказ богини дать воду нес с собой лишения, голод и нужду. Кувшин для воды был ее символом и также символом женского начала.

Забота о воде была в ту пору — и остается на Востоке до сих пор — исключительно обязанностью женщины. Для своих полей и для домашних потребностей женщины с большим трудом носят вод}' в кувшинах от источника или колодца на плече или на голове иногда очень издалека. У греков приносить воду тоже было обязанностью женщин, и обязанностью тяжелой. Согласно мифу, сорок девять дочерей аргосского царя Даная в наказание за убийство своих мужей должны были в загробном мире день и ночь непрестанно наполнять водой сосуд с продырявленным дном. Его называли «бочка Данаид».

Насколько может стать привычным даже сизифов труд, свидетельствует одна современная газетная заметка. Для живущих в затворничестве женщин-мусульманок носить воду — не только тяжелый труд, но и радостное событие, повод поболтать. В одной небольшой деревне на севере Ирака женщины разрушили современный колодец, который правительство устроило в центре деревни и который лишал их удовольствия встречаться по утрам и вечерам у колодца за околицей, где можно было поговорить — это было единственным, что разнообразило их замкнутую жизнь.