Женщины на русском престоле и вокруг него - страница 13

Василий III оказался нежнейшим отцом, волнующимся из-за малейшего недомогания сына. В письмах, которые он посылал жене, содержались просьбы подробно сообщать о том, что ело дитя, прошел ли у него нарыв на шейке. Не менее трепетно он относился и к любому недомоганию молодой жены, серьезно переживая даже по поводу возникающих у нее легких головных болей. Елена же все чаще останавливала свой взор не на слабеющем, потерявшем привлекательность муже, моложе которого она была на двадцать пять лет, а на красавце-князе Иване Овчине-Телепневе-Оболенском. Именно он во время великокняжеской свадьбы охранял с огромным обнаженным мечом — древним фаллическим символом — брачные покои.

Осенью, во время охоты под Волоколамском, великий князь внезапно занемог и, узнав, что положение его безнадежно, велел собрать приближенных. Оставив только самых преданных ему людей, он назначил из них опекунский совет, который должен был до поры распоряжаться огромной властью и охранять его жену и сыновей. В совет, кроме знатнейших людей государства, были введены князь Овчина и дядя Елены — упомянутый выше Михаил. Его нрав, амбиции и решительность побудили Василия именно на него возложить ответственность за личную безопасность Елены и младенца Ивана. Но встречу с самой женой князь откладывал. Когда же, наконец, он вызвал к себе жену и та, горько рыдая, припала к постели умирающего со словами: «На кого меня, государь, и царство оставляешь?», князь ответил, что на царство он благословил сына Ивана, а ей написал в духовной грамоте, «как прежним великим княгиням». Это могло означать лишь одно: весьма жалкий вдовий удел — и не более. Но Елена не хотела жить печальной вдовицей.

На похоронах Василия III вдова рыдала так, что возбудила сочувствие даже во враждебно настроенных боярах. Однако это сочувствие быстро угасло, когда Елена вскоре после свадьбы сделала своим фаворитом князя Ивана Овчину и стала открыто жить с ним. Сразу же возникли слухи о том, что именно он, князь Иван, истинный отец старшего сына Василия III (второй, глухонемой Юрий, родился через два года после Ивана). Двадцатилетнее бесплодие Соломонии и четыре года бездетности Елены наводили на крамольную мысль, что действительно бесплоден был сам князь. Маловероятно, но вполне возможно, что в случае с решительной Еленой просто вовремя получилось то, что так поздно получилось с Соломонией: скажем, все тот же Михаил Глинский в более или менее деликатной форме мог донести до своей племянницы смысл фразы, которою другой дядя — папа Климент VII, напутствовал свою племянницу Екатерину Медичи. Смысл же фразы состоял в том, что умная женщина всегда сможет стать матерью.

Впоследствии эта версия о незаконнорожденности дошла до самого Ивана Грозного и навсегда уязвила его сердце мыслью о женской неверности. В разговорах с иностранцами царь иногда говорил, что он не русский, а германец. Кого подразумевал под германцами государь — сказать трудно, но в жилах его, если он действительно был сыном Василия III, кроме русской крови, текла и кровь других народов. Иван 1 розный был потомком нескольких древних правящих родов, среди которых были и скандинавские конунги, и императорская византийская династия Палеологов, и ордынские ханы — Чингизиды, а также сербские и литовские князья. Подчеркивая свою «нерусскость», царь, скорее всего, утверждал себя как законного потомка московских царей. Но вырождение династии, сказавшееся в слабоумии и болезнях сыновей Ивана и его брата Юрия, свидетельствует, скорее, об их законном рождении от Василия III.

Приблизив к себе князя Ивана Овчину, вдовствующая великая княгиня Елена Глинская действовала так, как позднее будут действовать и сестра Петра I правительница Софья, и императрица Екатерина Великая: она нашла опору в сильном мужчине, популярном в военной среде. Князь происходил из знатной семьи и проявил себя как доблестный воин, сделав карьеру на поле брани куда раньше, чем в постели княгини. Именно он помог ей сбросить опекунский совет и утвердиться на московском престоле в качестве регентши-правительницы. Неукротимый нрав Глинских, передавшийся ее сыну, проявился и в матери. Узурпировав власть, Елена правила жестоко. С помощью Овчины она заманила в столицу младшего брата Василия III князя Андрея Старицкого, хитростью лишив его войска, и тотчас заточила в темницу. На узника надели некое подобие железной маски и за несколько месяцев уморили. Не пощадила Елена и своего родного дядю Михаила, который пытался отдалить от нее князя Овчину и навязать власть опекунов. Она сгноила его в тюрьме, но зато сохранила за собой право управлять государством и, что не менее важно, свободно распоряжаться своей личной жизнью. Но князя Ивана у своей юбки она не держала и именно его отправила возглавить передовой полк в войне с Литвой.