Женская война - страница 4
Посередине реки находился маяк с белым флагом, он показывал судам, спускавшимся до Дордони, что в этом месте есть опасные подводные камни. Во время мелководья даже можно было видеть сквозь воду черные и гладкие верхушки этих камней, но теперь, при полной воде, только флаг и плеск воды показывали, что это место опасно.
Оба лодочника, вероятно, поняли, что на этом месте могут встретиться незнакомцы, и подъехали к нему. Прежде причалил изонский перевозчик и по приказанию своего пассажира привязал лодку к кольцу маяка.
В эту минуту другой рыбак повернулся к своему путешественнику и хотел просить его приказаний, но чрезвычайно удивился, увидев в лодке своей замаскированного человека, закутанного в плащ.
Страх рыбака усилился, с трепетом просил он приказаний у странного своего пассажира.
— Причаливай сюда, — отвечал Ковиньяк, указывая на флаг, — как можно ближе к той лодке.
И рука его с флага указала на господина, привезенного изонским перевозчиком.
Лодочник повиновался, и обе лодки, соединенные сильным течением реки, дали возможность незнакомцам открыть следующие переговоры.
II
— Как! Вы замаскированы, милостивый государь? — спросил с удивлением и досадой новый гость, толстяк лет пятидесяти пяти, с глазами строгими и неподвижными, какие бывают у хищных птиц, с седыми усами и бородкою. Он не надел маски, но прятал, сколько мог, волосы и лицо под широкой шляпой с галунами, а стан и платье свое под широким синим плащом.
Ковиньяк, попристальнее всмотревшись в этого человека, не мог скрыть удивления и невольно изменил себе быстрым движением.
— Что с вами? — спросил синий плащ.
— Так, ничего… Я чуть-чуть не потерял равновесия. Но, кажется, вы изволили предложить мне вопрос? Что угодно вам знать?
— Я спрашивал, зачем вы надели маску.
— Вопрос откровенен, — сказал Ковиньяк, — и я отвечу на него также откровенно. Я надел маску, чтобы вы не могли видеть моего лица.
— Так я вас знаю?
— Не думаю; но если вы увидите мое лицо, то можете узнать его впоследствии, что, по моему мнению, совершенно бесполезно.
— Вы очень откровенны!
— Да, когда моя откровенность не может повредить мне.
— И откровенность ваша открывает даже чужие тайны?
— Да, когда подобные открытия могут доставить мне выгоду.
— Странным ремеслом занимаетесь вы!
— Делаешь, что можешь, милостивый государь. Я был адвокатом, лекарем, солдатом и партизаном; видите, что я все перепробовал.
— А что вы теперь?
— Ваш покорнейший слуга, — отвечал юноша, кланяясь с натянутым уважением.
— У вас ли известное письмо?
— У вас ли обещанный бланк?
— Вот он.
— Извольте, обменяемся.
— Позвольте еще минуту, милостивый государь, — сказал синий плащ.
— Наш разговор нравится мне, и я не хочу терять удовольствия беседовать с вами.
— Помилуйте! И разговор мой, и сам я, оба мы — ваши. Будем говорить, если вам приятно.
— Не угодно ли перейти в мою лодку, или я перейду в вашу? Таким образом, в другую лодку мы высадим лодочников и прикажем им удалиться.
— Это бесполезно. Вы, верно, знаете какой-нибудь иностранный язык?
— Говорю по-испански.
— И я тоже. Будем говорить по-испански, если вам угодно.
— Извольте!
Синий плащ спросил по-испански:
— Какая причина заставила вас открыть герцогу д'Эпернону, что ему изменяет известная дама?
— Я хотел оказать услугу достойному вельможе и попасть к нему в милость.
— Вы сердиты на госпожу Лартиг?
— Я сердит? Напротив, я должен сознаться, что многим обязан ей, и был бы в отчаянии, если б с нею случилось несчастье.
— Так вы враг барону Канолю?
— Я никогда не видал его и знаю его только понаслышке. И признаюсь, я всегда слышал, что он славный малый и храбрый вельможа.
— Так вы действуете не по ненависти?
— Помилуйте! Если б я сердился на барона Каноля, то пригласил бы его стреляться или резаться, а он такой добрый малый, что никогда не отказывается от подобных предложений.
— Значит, я должен верить той причине, которую вы мне сказали?
— По моему мнению, лучше вы ничего не можете сделать.
— Хорошо! У вас письмо, которым доказывается неверность госпожи Лартиг?
— Вот оно. Позвольте без упрека заметить, что я показываю его вам во второй раз.