Женская война. Сильвандир - страница 48

Эти последние слова несколько успокоили виконта. Легкие шаги раздались у двери, и она отворилась.

Каноль вошел и запер дверь за собой.

Виконт же, отперев дверь, поспешил отпрянуть от нее.

Барон, войдя, оказался в комнате, почти темной: последние уголья в камине потухали. Теплый воздух был наполнен благоуханиями — свидетельством крайней заботливости о туалете.

— Покорно вас благодарю, виконт, — сказал Каноль, — признаюсь, здесь гораздо лучше, чем в коридоре.

— Вам хочется спать, барон? — спросил виконт.

— Разумеется. Укажите мне мою постель, ведь вы знаете комнату, или позвольте мне зажечь свечку.

— Нет, нет, не нужно! — вскричал виконт. — Ваша постель здесь, налево.

Конечно, левая сторона от виконта приходилась по правую сторону от барона. Поэтому он пошел направо, наткнулся на окно, возле которого находился небольшой стол, а на столе нащупал колокольчик, который виконт искал так старательно. На всякий случай Каноль положил колокольчик в карман.

— Да что же вы мне говорите, виконт? — сказал он. — Мы, верно, играем в жмурки? Так кричите, по крайней мере, "ку-ку"! Но какого дьявола ищете вы там впотьмах?

— Ищу колокольчик… позвать Помпея.

— Да на кой черт он вам?

— Я хочу… я хочу, чтобы он приготовил здесь постель.

— Кому?

— Себе.

— Ему постель! Да что вы такое говорите, виконт? Лакей будет спать в нашей комнате! Вы точно трусливая девочка!.. Фи! Ведь мы не дети, и сами можем защитить себя в случае нужды. Нет, дайте мне только руку и доведите меня до постели, которую я никак не могу найти… Или лучше всего… позвольте зажечь свечку.

— Нет! Нет! Нет! — вскричал виконт.

— Если не хотите дать мне руку, — ответил Каноль, — так, по крайней мере, дали бы мне какую-нибудь путеводную нить: ведь я здесь словно в лабиринте.

Он пошел, вытянув руки вперед, туда, откуда раздавался голос виконта, но мимо стрелой проскользнула какая-то тень и пронеслось благоухание; он свел руки, но, подобно Вергилиеву Орфею, обнял только воздух.

— Тут! Тут! — донесся голос виконта из другого угла комнаты, — вы перед вашей постелью, барон.

— Которая из двух моя?

— Любая, я не лягу.

— Как! Вы не будете спать? — спросил Каноль, оборачиваясь при этих неосторожных словах. — Так что же вы намерены делать?

— Посижу на стуле.

— Что вы! — вскричал Каноль. — Разве я позволю вам так ребячиться? Извольте ложиться спать.

Тут Каноль при последней вспышке угольев в камине увидел, что виконт стоит в углу между окном и комодом, закрываясь своим плащом.

Свет камина блеснул как молния, но и этого было достаточно, чтобы осветить путь барону. Виконт понял, что ему нет спасения. Каноль шел прямо к нему, и, хотя в комнате стало темно по-прежнему, бедный виконт ясно видел, что на этот раз уйти от преследователя нельзя.

— Барон, барон, — шептал виконт, — остановитесь, умоляю вас! Барон, не сходите с места, стойте там, где вы теперь! Ни шагу вперед, если вы дворянин!

Каноль остановился; виконт стоял так близко от него, что было слышно биение его сердца и чувствовалось его теплое дыхание; в то же время барона обдало благоуханием невыразимым, необъяснимым, тем благоуханием, которое всегда сопровождает молодость и красоту. В тысячу раз более нежное, чем аромат цветов, оно, казалось, отнимало у него всякую возможность повиноваться виконту, если бы у Каноля и было такое намерение.

Барон простоял с минуту на месте, простирая руки к тем рукам, которые уже отталкивали его. Он чувствовал, что ему остается сделать один шаг, чтобы оказаться возле прелестного создания, которым он столько восхищался в продолжение двух дней.

— Сжальтесь, сжальтесь! — прошептал виконт голосом, в котором нежность смешивалась с трепетом. — Сжальтесь надо мной!

Голос замер на его устах. Каноль почувствовал, как прекрасное тело скользнуло вдоль стенной панели, чтобы упасть на колени.

Барон перевел дух; какой-то внутренний голос подсказывал ему, что победа на его стороне.

Он сделал шаг вперед, протянул руки и встретил умоляюще сложенные руки юноши, у которого уже не было сил даже закричать. Ему послышался только скорбный вздох.

В ту же минуту под окном раздался конский топот, сильные удары послышались в дверь гостиницы, за ударами последовали крики. Кто-то стучал и кричал.