Женская война. Сильвандир - страница 53
Старшая Конде говорила "кум", когда хотела выразить свое благоволение; она выучилась этому слову у Генриха IV, который очень часто употреблял его.
— Ришон — человек умный и притом в высшей степени исполнительный, — отвечал Ленэ. — Верьте мне, ваше высочество, если б я не был уверен в нем, как в самом себе, то не рекомендовал бы вам его.
— Чем наградить его? — спросила принцесса.
— Надобно дать ему какое-нибудь важное место, — отвечала свекровь.
— Важное место! — колко повторила маркиза де Турвиль. — Помилуйте, ваше высочество, Ришон не дворянин.
— Да ведь и я тоже не дворянин, — возразил Ленэ, — а все-таки принц оказывал мне полное доверие. Разумеется, я очень уважаю французское дворянство; но бывают обстоятельства, в которых, я осмелюсь сказать, великая душа лучше старого герба.
— А отчего сам он не приехал с этой важной вестью? — спросила принцесса.
— Он остался в Гиени, чтобы набрать несколько сот солдат. Он сказал мне, что может уже надеяться на триста человек, только они из-за недостатка времени будут плохо подготовлены к кампании, и что лучше всего, если он получит место коменданта какой-нибудь крепости, например, Вера или острова Сен-Жорж. "Я уверен, — говорил он мне, — что там я буду полезен их высочествам".
— Но каким образом исполнить его желание? — спросила принцесса. — Нас так не любят при дворе, что мы сейчас никого не можем рекомендовать, а если кого порекомендуем, то он в ту же минуту станет человеком подозрительным.
— Может быть, ваше высочество, — сказала виконтесса, — есть средство, о котором говорил мне сам Ришон.
— Какое?
— Герцог д’Эпернон, — отвечала виконтесса, покраснев, — говорят, влюблен в одну девицу…
— Да, в красавицу Нанон, — перебила принцесса с презрением, — мы это знаем.
— Говорят, что герцог д’Эпернон ни в чем не отказывает этой женщине, а эта женщина продает все что угодно. Нельзя ли купить у нее место для Ришона?
— Это была бы разумная трата, — сказал Ленэ.
— Да, правда, но наша касса пуста, вы это знаете, господин советник, — заметила маркиза де Турвиль.
Ленэ с улыбкой повернулся к Клер.
— Теперь вы можете, виконтесса, показать их высочествам, что вы обо всем позаботились.
— Что вы хотите сказать, Ленэ?
— Вот что хочет он сказать: я так счастлива, что могу предложить вашему высочеству небольшую сумму, которую я с трудом вытянула у моих фермеров; приношение очень скромно, но я не могла достать больше. Двадцать тысяч ливров! — нерешительно прибавила виконтесса, краснея и стыдясь, что предлагает такую незначительную сумму первым после королевы дамам страны.
— Двадцать тысяч! — повторили обе принцессы.
— Но это просто богатство в наше время! — продолжала старшая с радостью.
— Милая Клер! — вскричала молодая принцесса. — Как мы заплатим тебе за усердие… чем?
— Ваше высочество, вы подумаете об этом после.
— А где деньги? — спросила маркиза де Турвиль.
— В комнате ее высочества, куда отнес их мой слуга Помпей.
— Ленэ, — сказала принцесса, — вы не забудете, что мы должны двадцать тысяч ливров виконтессе де Канб?
— Они уже записаны среди наших долгов, — отвечал Ленэ, вынимая записную книжку и показывая, что эти двадцать тысяч ливров, помеченные сегодняшним днем, уже стоят в длинном ряду цифр, который, вероятно, несколько испугал бы принцесс, если о они вздумали сложить их.
— Но как могла ты пробраться сюда, дорогая красавица? — спросила принцесса у Клер. — Здесь говорят, что господин де Сент-Эньян занял дорогу, осматривает людей и их пожитки, как настоящий таможенник.
— Благодаря благоразумию моего Помпея мы сумели избежать этой опасности: отправились в объезд; это задержало нас в дороге на лишних полтора дня, но сделало наш путь безопасным. Иначе я уже вчера имела бы счастье видеть ваше высочество.
— Успокойтесь, виконтесса, — сказал Ленэ, — время не потеряно, стоит только хорошо употребить нынешний день и завтрашний. Сегодня, как изволит помнить ее высочество, мы ждем трех курьеров. Один приехал, остаются еще два.
— А нельзя ли узнать имена этих двух курьеров? — спросила маркиза де Турвиль, надеясь как-нибудь поймать советника, с которым она соперничала, хотя между ними не было явной распри.