ЖИР. Женщина Ищущая Рациональность - страница 8

Год жила в Чу в кибитке со свекрухой. Потом он ее в Джамбул перевез.

Они в общаге жили.

Он ваще монстр. Заставлял ее вести домовую книгу.

Домовая книга — это тетрадь где Тэ Галя должна поминутно расписывать весь день.

9.00 — проснулась.

9.04 — умылась.

9.15 — оделась.

9.20 — пошла в магазин.

И он вечером приходит и первым делом открывает тетрадь, и с таким умным видом! Как будто Гегеля читает! Читает эту тетрадь.

И потом еще вопросы задает: «Галка! А вот ты че-то долго зубы чистила!»

Так и жили.

Она беременная.

В тот день она заполнила прилежно. Домовую книгу.

Сидит, ждет Журдэна Ильича. Журдэн Ильич задерживается на работе.

Да, конечно! Бухает опять где-то!

Тут звонок: «Алло! Гала! Пошли в кино! Премьера «Москва слезам не верит!»

Тэ галя сначала испугалась, потом такая, ну я успею, наверное, до его прихода.

Возвращается с кино, думает о фильме о Кате, Люде, Антонине и Жоре.

Смотрит в свое окно, а там Журсин. В одной руке — скалка, в другой — будильник.

Отметелил ее по причине того, что нет записи «пошла в кино» в домовой книге.

Я к тете в Джамбул каждое лето каталась. Там классно, жарко, фрукты, вкусная хавка.

Я в первый раз с Америки вернулась в 5 лет со словами: «Ура! Терь в Джамбул!!!»

Там тоже во дворе персонажи были. Я писала вам про Лариску-бандитку, которая из сисек вытаскивала пачки денег, у нее сын наркоман. Потом дядя Коля Алтынгов, он прям Гоша из «Москвы слезам не верит», интеллигентный слесарь. Я к нему щегла подбегала и на мотив «Если б я был султан», пела: «Алтыыыынгов Коля, Алтынгов Николай», все смеялись.

Я еще хорошо помню, что уже даже в 2000 там света, и газа, и воды периодически не было, в 8 смотрим последний телик, потом греть воду, потом уже купаться перед сном.

А некоторые выходили на улицу с казанами и готовили ужин. И, короче, была Тусня в темноте.

Я в тот год приехала уже не просто так, а со скрипкой, уже смычком играла.

И, короче, бесит спать ложиться в 9 вечера! Я уломала всех во двор выходить, тусоваться. Одела концертный костюм, взяла скрипку. Возле подъезда, на скамейке, сидит семейка с казаном. Больше никого.

И я встала и начала играть в темноте «Во поле береза стояла». И я вижу: к окнам подходят люди со свечками.

На следующий день вышла, сыграла. Так же, свечки возле окон и силэуты бошек.

Так я начала собирать публику! Выходить пораньше! Мне начали какие-то ништяки давать, конфеты, жратву! Овации! Фанаты! Слава!

И в последний день я решила добить всех, вышла и начала играть самое грустное произведение в мире «Сурок» Бетховена. Вечер, люди на балконах, Лариска с сигаретой, Алтынгов Коля, интеллигентный слесарь с грустным лицом, и какая-то апашка кричит внуку: «Тыныш!!», и на меня показывает, она внимательнее всех слушала, а в конце она заплакала!!!!! Все плакали!!

Вот такой (таким) я запомнила Джамбул. Вечер скрипичной музыки при свечах, казан и рыдающая апашка.

Я приезжаю на лето в хрущевку с пиндосии.

Бабака уехала в 2-х месячное турне по СНГ, как обычно. Дома отец. Он не работает.

Бабака оставила ему какие-то деньги, мы их всрали.

Жрать нечего. Мы доели уже гречку, из муки все, че можно, сделали. Сожрали все запасы в кладовке.

Отец скурил все бычки и потом уже начал пытаться курить бычки бычков. Хорошо, я тогда не курила, а то бы уши опухли от стресса.

Блядь, дома еще воды нет! Трубы меняли и ваще пизда! Короче, че делать? Жрать нечего! Ни копейки нет!

Тут отец меня садит и берет за плечо, и говорит: «Дочь. Мы в жопе. Жрать нечего. Бабака вернется нескоро. Надо как-то выкручиваться. Мы сейчас пойдем к тете Гуле помыться и поесть, только чтобы она ничего не заподозрила, мы придем к ней как будто давно хотели с ней повидаться. И я, и ты должны играть счастливую семью, ты делаешь вид, как будто я тебя не бросал, а я делаю вид, я тебя не бросал. Я — любящий отец, ты — любимая дочь. Шутим шутки, пляшем, поем, развлекаем. Понятно?» Я прослушала инструктаж и такая: «Блядь, мама! Забери меня в Нью-Йорк! Опять у этих какая-то хуйня происходит!!!»

Мама, видите, всегда хотела, чтобы развод никак не влиял на наши отношения с отцом и родственниками, и поэтому всегда к ним пихала. Я ей говорю: «Ма! Они — долбоебы!!! Не хочу я с ними общаться!!» Мама такая: «Надо. Это твоя кровь».