Жираф Джим - страница 6

Жена забирает Малявку у Мамика, матери-одиночки, и относит его в гостиную. Мамик идет следом за ней, но через пару шагов оборачивается и бежит обратно к входной двери: чтобы закрыть. Жена кладет ребенка на ковер, осторожно переступает через него, чтобы не наступить ему на головку, стелет скатерть на стол, поднимает Малявку и кладет его на скатерть, расстеленную на столе.

— Его все тошнит и тошнит, — говорит Мамик с придыханием. — Я уже за него боюсь. Все думаю, что надо бы вызвать врача. Дома все окна открыты, но все равно запах чувствуется. Вся квартира уже провоняла рвотой. И я боюсь, а вдруг мама решит зайти. Опять будет учить меня жить. Ну конечно. В моем положении…

— Сейчас, наверное, нужно подумать о маленьком.

— И выбрать имя второму. — Мамик задирает свое материнское платье и оттягивает резинку трусов. Потом дергает за эту штуку, прикрепленную к пупку. Что-то типа веревочки. — Наверное, стоит купить книгу имен. Как назвать своего ребенка. Там еще фотография младенца, ну, на обложке. Ой, что ты делаешь?

— Спасаю жизнь твоему ребенку, — говорит жена, вынимая какую-то штуку у него изо рта.

— Типичный мужик. Впялился в свой телевизор, и все. У нас тут критическая ситуация, а ему хоть бы хны.

К своему стыду должен признаться, что это правда. Я по-прежнему пялюсь в экран, даже во время рвотных эпизодов.

Мамик берет Малявку Водичку и перекидывает его через плечо.

— Типичный мужик. Кстати, а что он там смотрит?

— Похоже, какую-то мелодраму.

— Он что, целыми днями сидит перед ящиком?

— Эго такое исследование, — говорит Воздержанья в мою защиту. — Он же работает на телевидении, на научно-фантастическом канале. Да, Скотт? — Последнюю фразу она произносит, повысив голос, но, к несчастью, я слишком занят просмотром программы и поэтому не слышу.

— Да я, в общем, тоже, — говорит Мамик и мнет свой раздутый живот. — В смысле, тоже помногу смотрю телевизор. А что еще делать, пока ждешь ребенка?! Тебе, Возд, тоже пора завести ребенка. Или он тебя не того? — Она кивает в мою сторону.

— Да я уже не хочу и не жду, — говорит Воздержанья, накручивая на палец прядь волос. Потом заговорщицки подмигивает Мамику. — У меня есть любовник.

Нет ничего более захватывающего, чем признание в супружеской измене. И это признание в измене — не исключение. Вместе с креслом, которое на колесиках, я придвигаюсь поближе к экрану. Я весь внимание.

— Его зовут Лерой, — говорит Воздержанья. — И он очень хорош в постели.

— А Скотту ты говорила?

— Конечно, нет. Если я скажу мужу, это будет уже не роман. И потом, он меня все равно не услышит. Я не смогу перекричать телевизор.

— А ты пыталась скандалить?

— Скандалить — не мой стиль, Мамик.

— Давай я попробую?

— Ну попробуй.

Так что мать-одиночка с помятым лицом встает у меня за спиной, за спинкой моего высокотехнологичного кресла, и начинает орать благим матом. В смысле, действительно матом. Не дождавшись ответа, она принимается колотить меня по макушке ладонью.

— Не бей его.

— Я пытаюсь его рассердить.

— Оставь его, — говорит жена. — Может, он и придурок, но он мой муж.

Мамик вынимает из сумки баллончике газом для отпугивания насильников. С явным намерением пустить мне в лицо струю едкого газа. Воздержанья пытается ее разоружить, но пролетарская женщина яростно зыркает на нее и бьет коленом в пах. Я знаю, что надо вмешаться, выключить телевизор, оторваться от кресла, отложить пульт и повалить бесноватую пролетарку на пол. Но она крупнее меня, и честно сказать, я ее боюсь. И потом, она очень даже неплохо смотрится на экране.

К счастью, жена и сама в состоянии за себя постоять. Она задирает Мамику платье, срывает с нее бюстгальтер, хватает за млекопитающую сиську, истекающую молоком, и выводит разбушевавшуюся соседку на улицу.

— А как же ребенок?

— Если он тебе нужен, — говорит Воздержанья, — придется тебе добиваться его через суд. Я его заявляю на усыновление.

— Неудивительно, что ты носишь очки, — говорит Джим. — Отодвинься подальше, а то сидишь носом в экран.

— Прошу прощения, но меня захватило происходящее.

— Заставляет задуматься, да?

— Вовсе нет, — отвечаю я чистосердечно. — Просто и вправду хороший был эпизод. Только эта ужасная тетка из пролетариев… как-то она не порадовала.