Жить и умереть в Париже - страница 8

Десятый «Б», в котором учились Игорь и Андрей, был типичным классом советской средней школы. Однако их самих нельзя было назвать строго типичными представителями поколения. Оба они очень рано поняли, чего хотят и как этого следует добиваться.

Игорь и Андрей принадлежали к комсомольской элите школы. Пройдя в старших классах хороший курс политической подготовки, понаторев в комсомольской демагогии, они уже на первых курсах финансово-экономического факультета Университета добавили к этому столь необходимые в партийной жизни навыки лавирования и подковерной борьбы. С таким багажом друзья легко вошли в комитет комсомольского и партийного актива вуза. Потом комсомольская карьера Игоря слегка притормозилась, а вот Андрей, всегда выдержанный, уравновешенный, с неизменным комсомольским значком на лацкане хорошо отутюженного пиджака, оказался более удачливым или предприимчивым — как посмотреть. Он дорос до секретаря комитета комсомольской организации факультета и ко времени защиты диплома вступил в коммунистическую партию. Там, в вузе, к ним присоединился, став своеобразным мозговым центром компании, красавец и рубаха-парень Владислав Корнеев.

Получив диплом, Андрей по распределению попал в систему аппарата Городского комитета комсомола. Его профессиональные знания пригодились ему нескоро. Карьерный рост давал возможность быстро подключиться к системе распределения номенклатурных благ и привилегий, которые и не снились молодым специалистам, разлетевшимся после вузов по бескрайним просторам Родины.

Благоустроенной отдельной квартирой в престижном районе и машиной он обзавелся уже к тридцати годам. Старшие товарищи по комсомольским вечеринкам, доросшие до высоких партийных чинов, вскоре забрали его наверх, туда, где бывшая комсомольская братия, переросшая в партийный клан молодых карьеристов, потихоньку вытесняла теряющих былую хватку партийных боссов.

Оказавшись в кругу «самых-самых», Андрей начал подтягивать к себе друзей.

Проведя много времени вместе на конференциях, съездах, в комсомольских лагерях, на вечеринках, они научились понимать друг друга с полуслова и негласно давно уже объединились в некий союз, своеобразное «комсомольское братство». Их связывало многое: возраст, образование, хватка, мировоззрение, здоровый цинизм в отношении к происходящему. Собираясь вместе, они не обсуждали мировые вопросы и комсомольские проблемы — было достаточно других животрепещущих тем: поездки по молодежной линии за границу, очередь на машину по госцене. Государственные «кормушки» обеспечивали не только их, но также их жен и детей (элитные пионерские лагеря, санатории, спецклиники и спецмагазины). Они за государственный счет ездили по стране и на бесчисленные комсомольские и партийные сборища, пленумы, съезды, отдыхали в молодежных спортивных лагерях в Крыму, устраивали банкеты по случаю очередных «красных» дат советского календаря. Для них уже был решен вопрос «Может ли коммунизм победить в одной, отдельно взятой стране?». Весь их образ жизни говорил, что может, очень даже может. Казалось, так будет продолжаться сколь угодно долго. Ничто не предвещало скорого краха.

Спустя несколько часов после известия о жуткой гибели Влада она уже летела в Париж. Аэропорт «Шарль де Голль» сначала напугал ее лавиной пассажиров и многочисленными переходами — он был преддверием незнакомого, грандиозного города, столицы мира, о которой Ольга прежде только читала в книгах.

Она полюбила Париж сразу. Развернутый к людям, к жизни, этот город подставил ей свое плечо и смягчил чудовищный удар — гибель Влада. В его смерть Ольга долго не могла поверить. Она не видела его мертвым, на похоронах не присутствовала, да их и не было, под чужим именем его захоронили в чужой земле, на общественном кладбище, как невостребованного. Тогда она чувствовала себя виноватой: жива, богата, свободна, живет, дышит, радуется, надеется. А Влад остался там, забытый всеми. Всеми, но не Ольгой. Она долго воскрешала в памяти все их встречи и расставания, ссоры и примирения, радости и печали, эти невосполнимые ощущения единения души и тела.