Жить в присутствии Бога - страница 50

Если мы высказываем вслух свой помысел, это означает, что мы соглашаемся с ним. Мы словно подписываемся под ним красными чернилами и прилагаем личную печать [3, 201].

Помысел — это всегда нечто чужеродное. Как глаз не переносит ничего постороннего, так и наш ум не может вмещать ничего постороннего. Если во мне живут помыслы, значит, мой ум ограблен, он не просто осажден, но побежден, так что в меня вошел лукавый. Само то, что во мне есть помыслы, ясно показывает, что я — захваченная, разграбленная и затопленная страна. Но я не соглашаюсь с этим и оправдываю себя тем, что помыслы есть у всех.

Что значит помысел? Если погрузить губку в море, она напитывается водой, так и мой ум напитан помыслами, потому что я погружен в бездну лукавого. Для ума человека чистого помысел — это нечто неестественное, но вместо того, чтобы признать свое реальное состояние, я обманываю себя мыслью, что помыслы есть у всех, об этом и книги говорят.

Приведем еще пример. У меня не получается молиться. Пробую один, два, три раза — у меня ничего не получается, и тогда я разочаровываюсь, а разочарование — это ложь. Разочарование означает, что Бога нет. Но Бог есть.

Но и ложь в обычном понимании этого слова не менее ужасна. В таком случае ложь — это утрата человеческого достоинства, мышления, воли и силы. Ложь показывает, что у человека нет крепости «в суставах», поэтому он не может стоять и падает, то есть ложь обнаруживает полное безволие и безсилие человека [1, 339–340].

Приведем пример. Во время молитвы враг подбрасывает мне помысел богохульства, или блуда, или неверия. Этот помысел — не мое действие, потому что я его не хотел: когда я молился, он в меня попал, как пуля. А значит, я не богохульствовал, не согрешил. Но в чем успех сатаны?

Просто помыслом он не может меня осквернить, потому что помысел чужд мне, это не мое. Я отвечаю за свои, а не за вражеские грехи. Но сатана добился вот чего: он дал дело моему уму, а затем и моей воле. Мой ум теперь взывает: «Господи, прости меня, потому что я безбожник». Как только я это сказал, к этому тут же обратилась и моя воля, оставляя молитву. Она теперь занята тем, чтобы прогнать помысел богохульства или блуда, и в таком случае тут же меняется мое состояние, иным становится исходящее от меня действие, я оставляю безстрастие и весь обращаюсь в страсть, ополчаясь против этого помысла. Результат? Лукавый победил, он дал мне занятие.

Подобно тому, как ты бросаешь под ноги ребенку мячик, а он его хватает и начинает с ним играть, оставляя тебя в покое, и лукавый бросает помысел, не ради самого этого помысла, но для того, чтобы дать нам работу, занять нас. Таким же образом можно понять и все его хитрости, все, что он нам предлагает [1, 510–511].

☾