Житие и страсть Жоржа Сименона - страница 8

Выставочные стенды изобиловали красивыми манекенщицами и юными актрисами, нанятыми той или иной фирмой. В толпе сновали репортеры.

— Привет! — окликнул Сима коротышка в забавном лиловом пиджаке. — Я видел тебя в «Сплетнице». Хреновая газетенка, между прочим. — Ударим по пивцу! Вон в том загончике прессу поят на халяву.

— Без визитной карточки не пустят. — Вздохнул Сим. — Я недавно начал и еще не успел…

Новый знакомый подхватил под руку верзилу в унылом костюмчике и молниеносно проник в привилегированные угодья с надписью «Только для журналистов».

— Этьен Поль — репортер со стажем, — представился коротышка, садясь за столик.

— О, известное имя! — соврал Сим, взбодренный бесплатным пивом.

— Да, раскрутился неслабо. — Согласился Этьен, питавший, как и все коротышки, слабость к длинноногим верзилам. Чисто эстетическую. — Тебе надо пролезть в крупные газеты, те, что занимаются, в основном, общественно–политическими вопросами. У каждой свое кафе и там постоянно трутся репортеры, фотографы, и жирненькие киты от политики и бизнеса. За пару часов в этаком «салоне» ты нароешь информацию обо всем, чем дышит Париж. Что жрет, чем испражняется.

— Думаю, пока туда лучше не соваться — все забито опытными парнями с протекцией.

Хотя, опыт у меня большой. В Льеже меня каждая собака знала. Тут приходится начинать все заново.

— Я три года в профессии. Мне заказали репортаж о выставке сразу три журнала. Чуешь, какой размах! — Вставив монокль, Этьен проводил взглядом стайку манекенщиц, пришедших выпить кофе.

— Мне приходится, в основном, писать о происшествиях.

— Выдаешь «кровь на первую полосу»! Маленькие газетенки кормятся сенсациями. На первых полосах непременно кричащим шрифтом набрано: «Владелец крупного состояния, Почетный гражданин Бретани, мсье Говнюк сообщил о своем банкротстве!» или «Директор банка «Крокус» скрылся в неизвестном направлении, прихватив банковские счета и певичку из «Мулен Руж»». А главная статья доходов — убийства. Я тоже с этого начинал. Потом пошли рассказюльки. Ну, такие фривольные историйки, которыми нашпигованы все газеты и журналы.

— А платят как? — живо поинтересовался Сим.

— Это уж зависит от того, сколько ты успеешь накрапать, — Этьен уронил монокль, тот повис на шнурке. — Я, к примеру, весьма продуктивен! Моя машинка строчит, как пулемет.

Сименон взял напрокат старую пишущую машинку, грохочущую, словно паровоз. Теперь он, не тратясь на перепечатку, строчил рассказы для разных газет, не забывая про заметки, статьи и репортажи. Шум в комнате стоит такой, словно там работал кузнечный цех.

Писал он удивительно быстро: «изготовлял» по восемь рассказов в день и относил их в десяток газет под разными псевдонимами.

Количество газет, желающих взять рассказ Сименона, увеличивалось. Денег хватило, чтобы снять комнату на первом этаже великолепного дома эпохи Людовика ХУП на площади Вогезов. Жилище украшали диван, большущий стол, и настоящий мольберт, который смогла теперь приобрести Тижи. Это был квартал ремесленников, специализировавшихся по золоту и алмазам — вполне достойное место. Начался новый этап в жизни пары, ориентированный на богему не Монмартра, а Монпарнаса, на его бистро, ночные кабачки и торговцев картинами.

Пока Тижи рисовала, Сим пешком ежедневно обходил город, впитывая впечатления. С этих времен знание Парижа Сименоном стало доскональным. Благодаря отличной зрительной памяти он получил целый «альбом» впечатлений, которые долго использовал в романах.

«Я был уверен в себе, уверен в будущем. Знал, что буду писать по–настоящему».

Чета Сименонов стала завсегдатаями кафе «Дом», «Ротонда», «Куполь», где они завели знакомство с Вламинком, Дереном, Пикассо. Эти ребята станут не только мэтрами в художественном мире, но и друзьями Сименона на долгие годы.

«Рассказюльки» Сима шли хорошо. Теперь уже можно было приобрести еще одну комнату этажом выше с кухонькой и ванной!

— Ну, я же обещал тебе все устроить! — Жорж гордо расхаживал по комнате, в которой даже имелся камин. — Вот здесь, у окна ты поставишь мольберт и сможешь работать.

— Но ты… — Тижи прильнула к мужу, — Ты пишешь совсем не то, что хотел.