Живая вода - страница 42
— Так!.. Чтоб тебя черти взяли!
— Что там?
— Державу разбил.
— Эх, тюря! Последний абажур…
— Ну садитесь, садитесь. Ой, черт, что это мокрое попало под сиденье?
— Это мой хвост, — сказал один из чертей.
— Так оторви его к дьяволу, что ж ты распускаешь его, когда и без того все мокрые.
Обратно ехали все молча. Только заведующий покачал головой и сказал:
— И как это меня черт угораздил, же понимаю.
— Что?
— Да вот ошибку эту допустил: про идейное-то упомянул.
Вечером, накануне пасхи, когда в пригородном селе допекались последние куличи, около Народного дома толкался какой-то народ, подставляли лестницы, что-то устраивали. А потом на фронтоне дома ярко вспыхнули красные электрические звезды.
— Что там такое? — спрашивали друг у друга редкие прохожие.
— Э, пустые головы… ребята все пропаганду свою устраивают против бога. Люди в церковь собираются, а они — черт-те что.
— Наши мужики грозились, что ежели они будут безобразничать, то соберутся и исколотят всех.
— Ну, да слава богу, на нее, на пропаганду-то эту, внимания никто не обращает: в прошедшем году ни одного человека не было; поездили, поездили да так и вернулись ни с чем. Хотели было перед церковью безобразие устроить.
— Нынче, кажись, чтой-то еще придумали. Гимнастику будут у всех на глазах делать, музыка будет…
На улице показался отряд мальчиков со знаменами и барабаном, направлявшийся к Народному дому.
Из калитки выскочила молодая баба в накинутом на голову платке.
— Тьфу ты пропасть, думала, солдаты идут, — сказала она.
Но все-таки остановилась посмотреть. Шедшие по краю мостовой прохожие тоже остановились и стали смотреть.
— На что время тратят… Вместо того чтобы делом заниматься, а они…
— А все-таки ладно идут, — сказал кто-то. — Малыши, а любо глядеть.
— Намуштровались за год-то.
— Глянь, еще идут! — крикнула стоявшая у калитки женщина в полушубке.
Показался еще отряд, более взрослых.
— И девки туда же! Ах, пустые головы. Вместо того чтобы в семье праздник встречать по-христиански, они антихристу в лапы лезут.
Где-то за углом заиграла музыка, и на площади показался еще отряд с оркестром музыки.
У калиток стал показываться народ.
— Какое безобразие! Под великий праздник — музыка. О господи, как только терпишь, милосердный, — сказала, вздохнув, пожилая женщина.
— Стараются музыкой завлечь, — сказал кто-то. — Только бы шли — они на всякие штуки пуститься готовы.
— Не очень-то пойдешь… Там, говорят, по билетам да за плату.
— О?! Значит, что-нибудь особенное придумали, раз плату положили.
— Да, говорят, сочинили какую-то штуку.
— О, пропасти на них нет, — сказала пожилая женщина, вздохнув, — религию не почитают, старших не уважают…
Все замолчали и смотрели вслед уходящим отрядам.
— А дорогие билеты? — спросил кто-то.
— Если пораньше захватить, и дешевые найдешь. Старикам и старухам, говорят, вход бесплатный.
Пожилая женщина хотела было еще что-то. сказать, но промолчала. Потом немного погодя спросила:
— Ас каких лет?
— Что с каких лет?
— Да вот бесплатно-то?
— Ну, как сказать… вот тебя пропустят. А ежели — помоложе, то плати.
— Нет, скажи пожалуйста, как выравнялись ребята…
И сурьезные какие. Идут, ровно тебе настоящие солдаты.
— Говорят, к попу приходили рясу просить, — сказала женщина в платке.
— Зачем?
— Что-нибудь выдумали…
— Взять бы хворостину хорошую… Что за поношение!
— Ну, да ведь все равно народу-то никого не будет. Перед, пустыми стенами поноси, как хочешь.
— Нет, туда что-то побежали как будто.
— Такие же пустые головы, как они.
— Говорят, будто дьячок послал, жену смотреть, как нашего попа представлять будут.
— Небось попадья придет, не утерпит. Вот бы поглядеть, как она себя будет чувствовать.
— Ей и стоит…
На улице показалась группа взрослых.
— Куда вы? — крикнули им от калитки.
— Пойтить посмотреть, что эти умные головы вытворять будут.
— Попа, говорят, будут изображать?
— Там и попадья попала…
— О? Подождите, вместе пойдем.
— Нет, это правда, надо пойтить посмотреть. Ежели безобразие какое, то прекратить. А то их оставили без больших, они там черт знает что разведут.
— Куда бежите? — крикнуло несколько голосов от калиток, когда шедшие подходили к концу улицы.