Живое море - страница 22

Мы повесили в кают-компании «Калипсо» план участка, пометив на нем точки важных или характерных находок. Чтобы легче было ориентироваться, условно обозначили нос и корму, правый и левый борт, после чего приступили к раскопкам. Начали с тех амфор, которые можно было извлечь из грунта руками. За первые две недели подводные пловцы подняли триста амфор; одновременно они расчищали площадку от камней и черепков. Это была пора опытов и ошибок, и она продлилась дольше, чем мы рассчитывали, так как непрошеные мистрали все время относили «Калипсо» от острова. К тому лее мы допустили серьезный тактический промах. Вместо того чтобы работать систематически — начать с верхней оконечности (мы назвали ее кормой) и оттуда идти вниз, мы запутали археологическую картину, собирая материал одновременно по всей площади. Эту ошибку мы исправили, а вот с мистралем ничего не могли поделать.

Этот неистовый сухой ветер с воем вырывается из холодной долины Роны и мчится над морем, жадно впивая тепло. Бушующие валы обрушивались на «Калипсо», и она натягивала «вожжи», порываясь прижаться к острову. Мы представили себе наше новенькое исследовательское судно лежащим поверх двухтысячелетних обломков… Черт дернул нас заняться этими раскопками!

Мистраль налегал внезапно. Приходилось вызывать со дна очередную смену, и начинался упорный поединок со стихиями. Наши лодки впрягались в якорные цепи и пеньковые канаты и тащили «Калипсо» прочь от беснующегося прибоя. В такие часы мы невольно думали о тех, кто много веков назад проиграл битву при Гран-Конглуэ. Почему-то во время этих авралов нам доставляло утешение смотреть, как профессор Бенуа нервно мерит шагами палубу, твердя про себя:

— Это ужасно, ужасно…

Чтобы помочь нам бороться с мистралем, Жюнье снова прислал «Леонора Фреснеля», и тот поставил в двухстах пятидесяти футах от острова швартовую бочку, которая могла бы обуздать и линкор. Мы не подозревали тогда, что эта бочка окажется причиной большой беды.

В ту пору на «Калипсо» было двадцать коек; людей собиралось до тридцати пяти человек. Постоянные опасности только взбадривали участников экспедиции, никто не жаловался на скудное питание и тесноту. Бывало, за день уходило под воду в общей сложности шестнадцать пловцов. Наши правила разрешали каждому не больше трех погружений в день, рабочая смена длилась в среднем пятнадцать минут. Между погружениями люди, насколько позволяло место, отдыхали три часа, чтобы восстановить силы и дать крови очиститься от азота. Двойки непрерывно чередовались на дне; дежурный подавал сигнал на выход, стреляя из винтовки в воду. В десяти футах от поверхности пловцы останавливались на три — пять минут для декомпрессии.

Выстрелы, закладывающий уши рев компрессоров, плеск волн, воя ветра, свист сжатого воздуха, стук нашей старенькой дизельной лебедки, голоса, состязающиеся с бурей, крики чаек — шум стоял одуряющий, но дело двигалось туго…

Соблазн, который привел в этот глухой угол подводных пловцов, манил и зевак. Барки, парусные лодки, яхты и даже теплоходы шли к Гран-Конглуэ. Однажды явил-; я необычный экскурсант: граф Ренуар де Донг сам проплыл все десять миль от Марселя, вооруженный гарпунным ружьем, с каким-то свертком за спиной и бутылкой вина за пазухой гидрокостюма. Когда он собрался в обратный путь, мы настояли на том, чтобы подбросить его на «Калипсо». В полумиле от острова Рью наш гость прыгнул в воду и поплыл к пустынному берегу. Вечером его доставили в Марсель рыбаки. Граф привез кролика, которого подстрелил на Рью гарпунным ружьем.

Рыбаки, проходя мимо гомонливого табора, облюбовавшего место, которого до сих пор опасались все суда, могли представить себе только одно объяснение: «Богатейший клад. Все трюмы золотом набивают». В каком-то смысле они были правы, мы и впрямь нашли сокровища, но ему не было цены. Пловцы добывали со дна моря не самоцветы и не слитки, а свидетельства о пропавшем в древности судне, которому было суждено стать в наше время сенсацией дня.

Сначала мы поднимали амфоры, привязывая по десять-двенадцать штук к тросу, выбираемому лебедкой. Некоторые из них срывались, подвергая опасности работающих внизу людей. Пробовали складывать кувшины в сеть, но тогда они лопались. Всем понравился способ, который предложил Пьер Лабан. Взяв под воду воздушный шланг, он повернул амфору вверх дном и направил внутрь струю сжатого воздуха. Кувшин, извиваясь, всплыл к поверхности, где его выловил сидящий в лодке Ро. Но пробитые амфоры так наверх не отправишь, а треснувшие рассыпались в пути. В конце концов мы приспособили проволочную корзину емкостью в двенадцать кувшинов — как раз столько двое тренированных пловцов обычно успевал собрать за смену.