Живые души или Кто идет к нам?. - страница 4

Марьям уводит его за руку.

Зайнулла. Видишь, какой боевой? Гитлер капут!

Салимьян (спокойно). Вижу. Боевой.

Зайнулла. Ну как ты, сынок, шесть лет тебя не было, полгода не писал, и вдруг сам появился. А что шофер не зашел?

Салимьян. Некогда ему, не до чаев. Подбросил, в район поехал. О делах потом расскажу. Не сейчас.

Варакия. Ну что ты к человеку пристал? Он с дороги, а ты к нему с расспросами. (Салимьяну). Салимьян, сынок, ну как ты живешь? Как невестка? Как дети? Книги читаешь? Ты ведь сын учительницы, должен заниматься самообразованием, книжки читать.

Салимьян. «Хаджи-Мурата» Льва Толстого недавно перечитал. Ты, Вафа-агай, не зря, наверное, давал нам ее читать, как будто знал, что случится война в Чечне.

Зайнулла. Погоди ты, старуха, со своими книжками. Ну как там, в Чечне? По телевизору говорят, что мы им там надавали.

Салимьян. Надавать-то надавали, да все равно, похоже, что победа остается за ними.

Зайнулла. Это отчего же?

Вафа. И правда, как это понимать?

Салимьян. Оттого, что дух у них силен. Чечены друг друга поддерживают. Они, слов нет, злой народ — ко всем на свете злые, убить, ограбить — нет проблем, что есть, то есть. А вот к своим с добром относятся, поддерживают друг друга…

Вафа. Ну, этого еще мало. Еще и люди нужны. А они за эти годы много народа потеряли.

Салимьян. Это правда, но правда и то, что очень многих приобрели. Рождаемость у них — ого! Там чеченская девушка на свадьбе встает и говорит — “я рожу и подниму семь детей, пять детей, девять детей!” Сам слышал не раз, был тому свидетелем.

Зайнулла. Ну Чечня, это далеко. И у нас тоже люди неплохо рожают. Все равно наше время мне больше нравится. Вот я — ветеран, что мне положено- отдай, не греши. Все ко мне относятся с уважением, в школу зовут. Отвозят, привозят. Мое это время, мое! Сколько лет я голодал, холодал! Так пусть теперь хотя бы, на старости лет, поживу как человек! Раз государство дает — бери, не стесняйся. Другого раза не будет. Было время — голодали, было время- под пули нас гнали, а теперь едим от пуза, ей-богу, не жалуюсь!

Салимьян. Давно вас хотел спросить, Вафа-агай. А вот вы почему никогда и нигде не говорите, что вы ветеран, что у вас заслуги есть. Вы ведь тоже воевали…

Вафа. Войну я никогда не забываю. Когда я партизанил, мы с тремя бойцами как-то остановились в одном доме. Там красиво было, как у нас в Башкирии. Ну не совсем так, но похоже. Горы, озеро, лес. И дом стоит. Лесник там живет. Поели, немного выпили. Тишина. И тут я вышел в другую комнату — за кисетом. Поворачиваюсь — в дверь стоит один мой боец, ждет, когда я дам ему табачку. И вдруг выстрелы, он падает и так медленно медленно. И все сразу в крови, дым, грохот.

Я выскочил в окно, все бросил, не помню, как добежал до речки и спрятался в камышах. Трое суток в воде сидел, ждал, когда немцы уйдут. Вот тогда я и поклялся — если вернусь домой, буду просто жить. Жить — это уже счастье! Просто жить! Ничего мне больше не надо!

Салимьян. Да, теперь я это понимаю… Ну что же, мать, отец, теперь я могу сказать — зачем я сюда приехал.

Зайнулла и Варакия. (испуганно). Зачем?

Салимьян. Чтобы умереть (падает).

Зайнулла (растерянно). Марьям! Марьям! Что же это такое?

Варакия. Сынок!

Вафа. Салимьян!

Конец первого действия.

Второе действие

С конца первого действия прошло немного времени — минут пять, не больше. За это время Салимьяна положили на стол.

Сцена восьмая

Вафа, Варакия, Зайнулла, Марьлям сидят, опустив головы, в глубокой печали, по обе стороны стола, на котором лежит Салимьян.

Молчание. Долгая пауза.

Вдруг у Салимьяна начинают дергаться ноги, затем все туловище, наконец, он садится на столе.

Все (в ужасе). А-а-а!

Салимьян. Полковая артиллерия, огонь! Почему молчите!?

Варакия. Сынок, сынок!

Зауйнулла. Салимьян!

Вафа. Салимьян!

Марьям щупает пульс.

Марьям. Сердце-то бьется! Он жив!

Наконец Салимьян тоже понимает, где он, что он жив.

Салимьян. Где я?

Варакия. Сынок, сынок, ты дома!

Салимьян. Да, я дома, дома!…

Зайнулла. Что это с тобой было?

Салимтьян. Я умер.

Варакия. Как это так?

Салимьян. Я умер и душа моя полетела в небо. Я видел, как вы тут бились над моим телом, как перекладывали нка стол, как Марьям уколы делала… А я лечу и лечу…