Жизнь длиною в сон [СИ] - страница 2

Устремлённые в пустоту проклятия уже начинали входить в привычку. Бежать, высунув язык, по следам графа больше нет ни возможности, ни сил. Что ж. Тогда он просто будет ждать здесь, пока тот не соизволит вернуться. Надо же кому-то заплатить за сломанную дверь.

Леон находил поводы остаться — один за другим, а насмешливый внутренний голос, которому тоже хотелось набить морду, шептал: давай, надейся, валяйся тут, пока не превратишься в куст и не врастёшь в диван. Никто не придёт. Файл «Леон Оркотт» отправлен у китайского сукина сына в корзину жизни.

Пустота звенела в ушах и разъедала изнутри. Так и хотелось залить её чем-нибудь покрепче, чтобы захлебнулась к чертям. Увы, с тем же успехом можно было наполнить доверху решето.

Как-то так вышло, что кроме желания найти исчезнувшего графа, в жизни не осталось ничего. А было ли чему оставаться?

Леон закрыл глаза, устало потирая виски. Видимо, здесь он и сдохнет — на знакомом диванчике с потускневшей обивкой. Со съёмной квартиры всё равно скоро выгонят. Достойное завершение жизни, что сказать — сдохнуть, как никому не нужная бродячая шавка.

Что-то громыхнуло в глубине помещения, и Леон мигом вскочил. Надежда вновь верещала, что вот он, вернувшийся владелец заброшенного магазина, но бывший детектив решительно заткнул ей рот. Не хватало только снова поверить, что встреча с призраком прошлого возможна.

Грохот повторился. Он доносился из-за закрытой двери за портьерой. Всё ясно: сейчас перед нетрезвым взором предстанет полупустая кладовка, где обвалилась какая-нибудь полка. Со дна памяти снова и снова всплывал бесконечный коридор со множеством дверей и лестниц, и Леон всеми силами душил глупые воспоминания. Всё ушло вместе с графом. Сейчас там крохотная грязная комнатушка, где зазорно было бы хранить даже мусор.

Он повторял всё это про себя, как молитву, но рука сама тянулась к дверной ручке. Очередной грохот, будто кто-то бился в закрытую дверь изнутри, умоляя выпустить его. А может, простой воришка, решивший поживиться в заброшенном здании и не сумевший после выбраться? Леон вдохнул глубже, надавил на ручку…

Заперто.

— Твою мать! — от избытка чувств бывший детектив с силой вдарил по двери ногой, затем ещё раз. Ничего, раз нельзя набить морду проклятому китайцу, можно просто всё здесь раздолбать — так, чтобы долго пришлось ремонтировать. Разорвать на куски все воспоминания, связанные с этим местом, разбить вдребезги.

Послышался треск, и Леон едва успел отскочить: дверь обрушилась, подняв тучу извёстки. Кто-то, стоявший за ней, закашлялся, даже не думая отстраниться от по инерции летящего в его голову кулака. Когда казалось, что столкновение неизбежно, фигура отшатнулась, и удар пришёлся на дверной косяк.

В вас столько агрессии…

Бывший детектив вздрогнул, пытаясь рассмотреть сквозь мутное облако очертания незнакомца. Нет, всё же незнакомки, хотя хрен их разберёт, этих азиатов, все на одно лицо. Худенькая черноглазая девушка прикрывала рот маленькой ладонью. Может, какой-нибудь очередной выходец из странной семейки графа? Иначе бы откуда ей здесь взяться? На воровку не похожа: какая идиотка пойдёт на дело в ядовито-синем, расшитом блёстками платье, шлейф от которого волочится по полу на добрых несколько метров? Да и бродяжки такое не носят.

Вы думаете о графе Ди? Я не его родня, но знаю его.

Леону показалось, что он ослышался. Или всё-таки перепил, и теперь белочка явилась к нему в образе маленькой азиатки в жутковатом наряде, не испугавшейся почти пожилого мужчины, едва не зашибившего её дверью. Любая девочка, девушка, женщина — да хоть бабушка — уже смоталась бы, напоследок назвав его чокнутым. Или вызвала бы полицию, заявив, что какой-то придурок без спроса влез в частные владения. А эта, знай себе, переминается с ноги на ногу, и молчит, гадина, будто ждёт, пока спросят! Терпения не осталось — и Леон встряхнул девчонку за плечи:

— Где он сейчас?! Ты ведь знаешь? Где?!

Азиатка улыбнулась, став ещё больше похожей на графа. Да она долбанутая! Ещё и смеётся. Как будто вовсе не боится, что ей могут причинить вред.