Жизнь для себя: Сладка ягода вместе - страница 16

Павел едва успел нажать на тормоз. Машина остановилась на проезжей части, слава Богу, ехали они не быстро.

— Пашка, ну до чего же ты везучий, — с ужасом в глазах прошептала Маша, пока он осторожно сдавал назад и объезжал здоровенный джип, припаркованный у обочины.

— Ну, Маш, у меня же нет глаз за ушами.

— А нечего было таращиться на меня теми, что у тебя есть.

— Да как же мне не таращиться, если ты… такая?

— Какая — такая?

— А вот такая… Ма-гне-ти-че-ска-я…

Маша блаженно зажмурилась и улыбнулась. Такой ответ ее устраивал.

— Остановимся, Пашенька?

Павел сбросил газ и плавно притормозил, забирая вправо, на обочину. Маша вышла из машины и потянулась, глубоко вдыхая душистый хвойный воздух.

— Выйди разомнись тоже, кстати, налей мне кофе немного, а я пока пойду пройдусь.

— Ага, и маме позвони, чтобы не волновалась.

— Пашка, вредный, хорош старые студенческие шуточки вспоминать! Теперь не те времена, у каждого телефон в кармане. — Резонерствуя, Маша скрылась между стволами корабельных сосен. Павел проследил за ней веселым взглядом, достал термос и стал тонкой струйкой наливать из него кофе, низко, насколько возможно, опустив стаканчик. Крепкий горячий напиток полился из термоса с громким журчащим звуком.

— Чеер-ны-ыы-й кофе, что ты ль-е-ее-шься… — затянул Павел песню на мотив «Черного ворона», надеясь, что Маша его слышит.

— Ну ты, Пашенька, прямо Шаляпин, — улыбнулась Маша, возвращаясь к машине.

Павел, не в силах более сдерживаться, от души рассмеялся, обжигающий кофе полился ему на ноги. Тут ему перестало быть смешно, и он, чертыхаясь, выскочил из машины, роняя и стаканчик, и термос.

— Ох, и бамбук ты, Пашка, африканский бамбук! — подбежала к нему Маша. — Обжегся? Дай-ка я посмотрю. — Присев, она осторожно ослабила поясок спортивного костюма, приспустила штаны и осмотрела облитое горячей жидкостью бедро. Салфеткой промокнула остатки бодрящего напитка. — Нашел способ взбодриться, насмешник! Ладно, не стони так, ничего страшного, легкое покраснение, волдырей не предвидится. — Она поцеловала место травмы и устремила на Павла взгляд снизу вверх.

— Не так уж мы и пострадали, хитренькие… — И поцеловала снова, едва касаясь губами его бедра.

Мимо них медленно проехала та самая «тойота-лендкрузер», несколько любопытствующих лиц за стеклами салона повернулись в их сторону.

— Штаны надень, Паш, — простонала сквозь смех Маша. — Еще не время… ха-ха-ха… и не место… ха-ха-ха…

Но Павел уже завязывал поясок. Вдалеке показалась легковушка.

— Бутербродик будешь, горемычный?

— А с чем?

— А с чем ты хочешь?

— Я хочу… м-м-м… хочу…

— На, ешь, с чем есть, — быстро прервала его Маша и достала кусок батона с ветчиной и зеленью.

Павел ухватил зубами петрушку и изобразил зверский аппетит. Маша улыбалась. Ветерок продувал салон автомобиля. Недалеко за соснами плакали чайки, наверное, в расчете разжалобить людей на кусочек бутерброда, но не находили пути к своему счастью, а может, и не плакали вовсе, а так, орали по привычке, высматривая мелкую рыбешку в зеленовато-коричневой воде.

Два дня супруги колесили по Карельскому перешейку, прежде чем отправиться в Дубки — промежуточную цель путешествия.

— Маш, ты как думаешь, доедем мы сегодня до финской границы?

— Если некоторые не будут обливаться кипятком, то доедем.

— А кофе еще есть?

— Есть немного, — ответила Маша, вылила остатки из термоса и быстро выпила мелкими глотками.

— Маша, это не есть хорошо допивать последний кофе в одну харечку, — растерянно пробормотал Павел.

— Вот так я тебя и надула, — засмеялась она, отпуская незаметно зажатый клапан на термосе. — Напейся, страждущий.

Солнце стояло в зените. Облака плавали в полуденном небе, меняясь формой и размерами, как будто передразнивая друг друга, и, видимо, из гордости ни разу не повторялись.

— Ну что, в Дубки? — полуутвердительно воскликнула Маша, закручивая крышку термоса. — Согласно масштабу, до пункта назначения нам предстоит еще преодолеть сто с лишним километров.

— Машка, а ты еще меня так поцелуешь?

— Как?

— Ну как на дороге…

— Так ведь то на дороге…

— А ты меня и внедорожного…

— Поцелую, бедовая твоя головушка, — улыбнулась Маша.